В этих известиях вижу взаимодействие княжеских притязаний и раздоров с политикой боярских партий. В книге «Княжое право» я подробно разобрал терминологию летописи, повествующей о событиях по убиении Андрея, – и пришел к выводу, что мудрено в текстах о действиях «ростовцев и суздальцев» видеть указание на выступления веча двух старших городов Ростово-Суздальской земли. Эти термины, иногда с добавлением переяславцев, тесно слиты с терминами «боляре», «вся дружина» и т. д., до того, что суздальцы-горожане заявляют о суздальцах, действовавших в борьбе из-за князей: нас там не было, то были наши «боляре», – а владимирцев летописец за [их] борьбу против ростовцев хвалит, что не убоялись они бояр. Та же терминология применяется иногда для Киева и выдержана в Галицко-Волынской летописи: галичане – галицкие бояре.

Большое влияние боярства и всей дружины на дела Суздальской земли второй половины XII в. не могу признать явлением новым, неожиданным свидетельством возникновения тут этого сильного земского класса. Сергеевич прав, объясняя силу Ростова, рядом с княжим Суздалем при Юрии, значением тамошнего боярства. Думаю, что совокупное старейшинство Ростова и Суздаля не объяснимо иначе, как солидарностью действий боярства и всей дружины, несмотря на то, что их организация имела тут два центра. И весь вопрос о подчиненности «Ростову и Суздалю» Владимира хорошо освещают слова «мизинного» человека-владимирца: «Ростов и Суздаль, и вси боляре, хотяще свою правду поставити… “как нам любо” рекоша, “такоже створим”»[39]. Если мы эту и другие сходные формулы поймем как действия веча с боярами во главе, то такое понимание немного что изменит – вече всюду входило в политическую силу, когда боярство становилось во главе его и в нем искало опоры для самостоятельной политики по отношению к князьям.

Совокупность этих наблюдений над ростово-суздальской жизнью XII в. приводит меня к заключению, что в течение всего столетия в Ростово-Суздальской земле имеется налицо крепкая боярская сила. Она стоит во главе «всей дружины» (гридей и пасынков) и во главе судеб земли. Что же такое эти бояре? То же, что везде, – «старейшая дружина», как их зовет летописец, сильная административным влиянием, общественным положением и земельным богатством. А наличность такого класса заставляет думать, что первые князья Ростово-Суздальской земли, Юрий и Андрей, строили здание своего вотчинного владения не на зыбкой, колонизующейся почве, а на основе сложившегося общественного быта, сложного по внутреннему строю, в среде того же уклада, какой наблюдается в ту же пору в Киеве или на Волыни, в Галиче или Чернигове. Всюду на Руси ХII в. есть время нарастания и усиления боярских прав, боярского землевладения и боярского влияния.

Обратимся теперь к другому вопросу: о степени развития городской жизни в Суздальщине XII в. и о характере и значении княжого строительства. Первые князья-устроители Ростово-Суздальской земли – Юрий, Андрей, Всеволод – много строили. В 1108 г. «свершен бысть град Владимер… Володимером Маномахом и созда в нем церковь камену св. Спаса» (1116 г. по Карамзину). В 1134 г. – Юрий «заложи град на усть Нерли… и нарече ему имя Константин». В 1152 г. Юрий «во свое имя град Юрьев заложи, нарицаемый Полский». В 1157 г. «сущу князю Георгию Суждальскому… на реце на Яхроме и сь княгинею, и… родися ему сынь Дмитрий (Всеволод)… и постави на том месте в имя его град, и нарече его Дмитров»[40].

Ростов и Суздаль, Ярославль и Владимир, Переяславль, а также Углече-Поле, Молога, вероятно, и Белозерский городок старше Юрия. Три города – вот все «неутомимое градостроительство» Юрия, по Соловьеву. Андрею градостроительства летопись вовсе не приписывает. Но во вторую половину XII и начале ХIII в. начинают упоминаться впервые многие города Суздальской земли без указания [ни] на время их основания, ни того, чтобы они были созданием «военно-княжеской» колонизации.