2. Идолы пещеры. «Идолы пещеры суть заблуждения отдельного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет природы. Происходит это или от особых прирожденных свойств каждого, или от воспитания и бесед с другими, или от чтения книг и от авторитетов, перед какими кто преклоняется, или вследствие разницы во впечатлениях, зависящей от того, получают ли их души предвзятые и предрасположенные или же души хладнокровные и спокойные, или по другим причинам. Так что дух человека, смотря по тому, как он расположен у отдельных людей, есть вещь переменчивая, неустойчивая и как бы случайная. Вот почему Гераклит правильно сказал, что люди ищут знаний в малых мирах, а не в большом или общем мире». (1. 2. С. 19).
Иными словами, личная биографическая ситуация человека определяет его характер, привычки, склонности, страхи и надежды, способы восприятия мира и реакции на этот мир. Все это выступает для человека, в качестве некой экзистенциальной «пещеры», в которую он заключен. Получаемое человеком знание как бы преломляется через стены и содержимое этой «пещеры», искажаясь до состояния фантома.
Я очень люблю этот раздел. Для дела познания этот призрак наиболее опасен. Этот «вирус» повсеместен и всемогущ. Правда, в отличие от Бэкона, который делал акцент, прежде всего, на личностном аспекте «пещеры», в которую заключен каждый человек, я считаю необходимым расширить значение этого «идола» и включить в него культурный горизонт, очерчивающий опыт индивида. Речь идет о склонности человека судить обо всем на свете по меркам своей экзистенциальной и культурной «пещеры». Чаще всего свой образ жизни, свою семью, свою культуру человек рассматривает как образец истинного и правильного. Эта пещера воспринимается им как Вселенная. Образ же жизни других людей или иные культуры воспринимаются им как задворки, если не как помойные углы его пещеры. Если вы прислушаетесь к тому, как люди характеризуют других, то заметите, что часто человек склонен восклицать: «Он ненормальный!», – или – «Я же нормальный человек!». Норма здесь как раз и отражает обычай пещеры. Все же, что отличается от обычаев этой пещеры, воспринимается как ненормальность, злонамеренное извращение или даже как дьявольские происки. Внимательно понаблюдав за окружающими, вы обнаружите, что от идолов пещеры не свободны ни ваши близкие, ни ваши дальние. Вам достаточно включить телевизор, и вы увидите, как политик озвучивает призраки своей пещеры в полной уверенности в том, что он выступает глашатаем Истины.
3. Идолы рынка (площади). «Существуют еще идолы, которые происходят как бы в силу взаимной связанности и сообщества людей. Эти идолы мы называем, имея в виду порождающее их общение и сотоварищество людей, идолами площади. Люди объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению толпы. Поэтому плохое и нелепое установление слов удивительным образом осаждает разум. Определения и разъяснения, которыми привыкли вооружаться и охранять себя ученые люди, никоим образом не помогают делу. Слова прямо насилуют разум, смешивают все и ведут людей к пустым и бесчисленным спорам и толкованиям». (1. 2. С. 19).
«Наиболее же тягостны идолы площади, проникающие в человеческий разум в результате молчаливого договора между людьми об установлении значения слов и имен. Ведь слова в большинстве случаев формируются исходя из уровня понимания простого народа и устанавливают такие различия между вещами, которые простой народ в состоянии понять; когда же ум более острый и более внимательный в наблюдении над миром хочет провести более тщательное деление вещей, слова поднимают шум, а то, что является лекарством от этой болезни (т. е. определения), в большинстве случаев не может помочь этому недугу, так как и сами определения состоят из слов, и слова рождают слова. И хотя мы считаем себя повелителями наших слов и легко сказать, что «нужно говорить, как простой народ, думать же, как думают мудрецы»; и хотя научная терминология, понятная только посвященным людям, может показаться удовлетворяющей этой цели; и хотя определения (о которых мы уже говорили), предпосылаемые изложению той или иной науки (по разумному примеру математиков), способны исправлять неверно понятое значение слов, однако все это оказывается недостаточным для того, чтобы помешать обманчивому и чуть ли не колдовскому характеру слова, способного всячески сбивать мысль с правильного пути, совершая некое насилие над интеллектом, и, подобно татарским лучникам, обратно направлять против интеллекта стрелы, пущенные им же самим. Поэтому упомянутая болезнь нуждается в каком-то более серьезном и еще не применявшемся лекарстве» (1. 1. С. 309–310).