Все вышеперечисленные явления и тенденции с культурологической точки зрения означают одно – радикальное возвышение теоретичности новоевропейской культуры. В начале первого тома я уже использовал понятия «симпрактическая» и «теоретическая» культура, поэтому отсылаю вас к соответствующему месту. Напомню лишь об одном обстоятельстве.

Культуры древних цивилизаций вполне могут быть обозначены как теоретические. Но что это за теоретичность? Теоретические навыки и структуры, обращены в них преимущественно на религиозный и метафизический аспекты. Область практики тысячелетиями по-прежнему пребывает в сфере симпрактического. Иными словами, ремесленник и мастер создают новое методом проб и ошибок, поскольку их деятельность жестко зафиксирована устоявшимся набором практических приемов. Более того, весьма часто она деспотически регламентируется корпоративными стандартами, государственными инструкциями и религиозными канонами.

В Новое время эти стандарты, инструкции, каноны постепенно размываются и отбрасываются. И в освобожденную практическую деятельность все больше проникают навыки теоретической культуры. Мы видим мощное встречное движение высокой науки, с одной стороны, и промышленности и торговли, с другой. Иными словами, представителям высокой науки все более интересна практическая деятельность, и те навыки и знания, которые она содержит. Представители же промышленности и торговли оказываются все более заинтересованными в результатах теоретической деятельности. Возросшая ценность образования и его все более широкое распространение способствуют этому движению. В свое время Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну мир. Теоретическая культура оказывается той точкой опоры, которая позволяет радикально изменить весь характер практической деятельности. Итогом этого взаимодействия теории и практики является тот феномен, который впоследствии назовут научно-техническим прогрессом.

И удивительные темпы этого прогресса – прямое следствие соединения практики и теоретической культуры.

Все эти новые тенденции проявляются также и в философии. Характер философии радикально меняется. Также как и вся культура в целом, философия секуляризируется и стремится обратиться к насущным проблемам мирской жизни. Она вовлечена в научную революцию XVI–XVII вв., и последствия этой революции преобразуют ее облик и характер. Хотя, если быть точным, то нельзя по отношению к тому времени разделять философию и науку. Вплоть до XIX века философия все еще остается всеобщей системой научного знания. Философ – это ученый, а ученый – это философ. Соответственно, одни и те же люди создают новую науку, осуществляя конкретные исследования, и они же создают философские основания этой новой науки. Фигуры Френсиса Бэкона и Рене Декарта – яркие тому примеры.

Научная революция Нового времени в итоге породила целый комплекс частных научных дисциплин, сознательно дистанцирующихся от философии. В свою очередь философия перестала быть всеобщей, универсальной системой знания и сама превратилась в одну из научных дисциплин. Но это произошло лишь в середине-конце XIX века. Пока же проект новой науки есть одновременно проект новой философии.

Одной из наиболее характерных особенностей новой философии является ее стремление быть предельно рациональной. Средневековая философия опиралась на веру. Рацио воспринималось этой философией как то, что необходимо контролировать и смирять. Соответственно, первые шаги новой философии направлены к реабилитации рациональности. Философы XVI–XVII веков, хотя и с множеством оговорок, настаивают на рациональном и эмпирическом характере новой философии и новой науки. Но ситуация изменилась очень быстро – стремительный прогресс общества и науки привел к тому, что уже в XVIII веке, по общему мнению, сама вера нуждается в оправдании и реабилитации со стороны Разума. Весьма характерна, в этом отношении, позиция Иманнуила Канта: «Что касается