Таким образом, в только что описанном явлении мы наблюдаем весьма своеобразное противоречие: с одной стороны, видим, что племя живет оседло на определенных местах, с определенными занятиями, в постоянных жилищах и с известной организацией; с другой стороны, замечаем, что временами все племя подымается и стремится вперед, неизвестно куда, отыскивая новое отечество. Как же объяснить это с первого взгляда непонятное явление?

Для этого обратимся к теории Дана, которая сначала может показаться парадоксальной, но на самом деле прекрасно объясняет сущность вопроса. Она изложена в обширной статье в его сборнике «Bausteine gesammelte Kleine Schriften» (Berlin, 1879), а потом повторена во введении к переработанному изданию труда Виетерсгейма.

Великое переселение народов, думает Дан, есть последний шаг, заключение старого развития, последнее колебание волны в движении, продолжавшемся столетия. Не в Европе началось оно, а в Азии. Большое выселение германцев из Центральной Азии через Кавказ и вверх по Дунаю временно и на несколько поколений приостановилось после того, как оно уперлось на юге при Дунае и на западе при Рейне в железную стену римского могущества. Пока плотина оставалась крепкой и не подгнила внутри, она исполняла свою службу и дикий поток был неподвижен. Но как скоро сила сопротивления ослабела – и не столько вследствие внешнего напора, сколько вследствие внутренней порчи, волны опять пришли в движение, затопили преграды, проникли внутрь империи, и понадобилось триста лет, чтобы все снова пришло в порядок.

Ф. Дан утверждает, что одновременно с начавшимся упадком внутри Римской империи начала действовать и другая причина внутри германских племен, теснившихся у пограничного вала между Дунаем и Рейном: именно, в промежуток времени, занятый остановкой движения германцев на римских границах, совершился в их среде переход к преобладанию земледельческой жизни, к оседлому земледелию. Все арийские народы еще в незапамятные времена, когда они еще жили вместе в средней и северной Азии, достигли сообща известной степени культуры. Они жили преимущественно скотоводством и охотой, хотя им уже были известны зачатки поверхностного, первобытного, безыскусственного и непостоянного земледелия.

После истощения своих пастбищ или истребления дичи на тех пространствах, где они останавливались, они легко меняли жилища. Без сожаления и без горести они расставались с поселениями и с полями, на обработку которых не было потрачено большого труда; собирали они своих жен и детей, небольшой домашний скарб, пожалуй, и самые легкие деревянные хижины или палатки из дубленых кож, помещая все это на широкие телеги, запряженные волами, и отправляли их вперед, куда глаза глядят, по направлению, которое указывалось полетом птиц либо небесными знаками или же определялось необходимостью отступления перед следующим по пятам более сильным соседом. Так в продолжение столетий, без определенной цели, от одной речной области к другой, с одного пастбища к другому двигались германцы, только в целом и постепенно все более и более теснимые на запад; обратное движение было закрыто надвигающимися с востока массами других племен (готов, славян и монголов).

Германцы остановились перед преградой римских укреплений и легионов, пока еще непреодолимых. И в этот-то промежуток времени, когда римляне впервые познакомились с ними и когда главнейшие черты их строя нашли себе мастерские описания в сочинениях Цезаря и Тацита, совершился в их быте переход от первобытного земледелия к оседлому, и немедленно после этого обнаружился необыкновенно сильный прирост населения. Дан утверждает, что эти два явления – переход к оседлому быту и быстрое увеличение населения – тесно связаны природой как причина и следствие и составляют естественный закон. Он говорит об этом вполне определенно, но любопытно было бы проверить этот закон на примере других народов.