Нажав на ручку, я легким движением толкаю дверь, и она распахивается. Мягко и без шума, так что влюбленные ничего не замечают. Все мое внимание устремляется на две фигуры, страстно спаянные одним поцелуем. Они занимаются любовью прямо на моих глазах. Как прекрасно… Слезы градом накатывают на глаза, но я их старательно стираю – обязана запомнить каждую секунду этого ублюдского момента, чтобы потом всю жизнь ненавидеть людей, которые только что растоптали все мое настоящее и, возможно, будущее. Кровь пульсирует в висках, вызывая очередную порцию мук, хочется кричать, орать от боли не то физической, не то эмоциональной. Ногти с силой впиваются в кожу, оставляя на ней кровавые отметины. Гляжу на губы, которые еще несколько дней назад целовали меня, говорили, что созданы только для меня одной, а теперь они без малейшего зазрения отдают себя другим… От уколов сердца тянет согнуться и присесть, а лучше – упасть, но я нахожу силы стоять ровно. Не имею права позволить себе потерять пусть даже секунду из этого мерзкого отрезка моей жизни. Рукав кофты окончательно мокнет от нескончаемого града слез, становится сложно дышать, и я всхлипываю. Попытка сдерживать себя становится рудиментальной.

Вот Сэм что-то почувствовал, он стал замедляться и, наконец, открыл глаза, а после мы встретились взглядами. Он замер, но Ника все еще ничего не понимала и продолжала ласкать его.

Сэм было попытался что-то сказать, но оступился и замолчал.

– Не нужно ничего говорить, я тебя ненавижу… – чуть слышно произнесла я.

Наконец и Ника заметила меня, тогда ее лицо побледнело.

– Сара… это…

– Заткнись, иначе я расшибу твою голову вазой, – резко прервала я.

Она моментально замолчала, а на коже ее выступили мурашки.

– Сэм, – обратилась я к теперь уже чужому для меня человеку, – если хоть когда-нибудь ты полюбишь так же сильно как я, то желаю тебе потерять разом все. Я хочу, чтобы она сдохла, надеюсь, ты будешь мучиться, как раненая скотина, свалившаяся в канаву… И что самое важное: советую тебе никогда оттуда не вылезать, потому что такие твари, как ты, не достойны жизни и человеческого счастья! – с этими словами я выхожу из ванной и закрываю за собой дверь. Слышится всплеск, Сэм вылезает и бежит за мной, но, поскользнувшись на плитке, падает на спину. Меня это только забавляет.

Очутившись в коридоре, я быстро спускаюсь по лестнице на третий этаж, при этом стараясь придать себе обычный, спокойный вид и не показывать того, что творится внутри. Я чувствую каждой клеткой своего организма боль и ненависть к месту, в которое так стремилась попасть. Тяжелые удары на дне груди усиливаются с каждым новым шагом, но я решаю игнорировать сигналы тела и иду дальше. В глазах теряется былая четкость картины, а воздуха вдруг становится чертовски мало. Жадно хватая его «последние» крупицы, как рыба, я пытаюсь удержаться на деревенеющих ногах. Балансируя на лестничной площадке, мне с трудом удается избежать падения с третьего этажа. Опершись о стену в полусознательном состоянии, я соскальзываю вниз.

Раскрывая из последних сил глаза как можно шире, в мутном пятне своего обзора я вижу Адама, он старается приподнять меня с пола. Его горячие руки остаются приятными ожогами на холодной коже. Легкая улыбка в полнейшем бреду на секунду посещает мои губы, я задерживаю ладонь на его теплой руке. – Не нужно всех этих сентиментальных позывов, давайте будем хоть раз честны, люди. Я не хочу жить в черством, пропитом мире предательства, где красивые сказки о любви являются только утопической мыслью полнейшего дурака, над которым в приличном обществе не раз посмеются… – так я, наверное, подумала, а сил, чтобы сказать все это, у меня не нашлось. В последний раз окинув коридор и собравшихся в нем зрителей своим взором, я окончательно слабею и теряюсь.