Шарков ухватил общее в облике Михалина и незнакомого парня: оба рослые и вместе с тем жалкие. «А парень совсем зелёный», – мелькнуло в его сознании. – «И не похож на блатного. Такого бабы запросто могут побить».

О том же, наверно, подумал и Чермных, который раздвинул толпу и вплотную подошел к парню, заслонив его от женщин.

– Дать ему по шее! – требовали злые женские голоса. – И пусть вывернет карманы! Пусть покажет, что взял! Нечего косить под немого или дурачка!

Чермных негромко приказал парню:

– Ну-ка, показывай, что у тебя в карманах…

Когда тот послушно выгреб пачки купюр, и в толпе ахнули.

– Это он украл, – догадался кто-то. – Лилия Витальевна, посмотрите, это ваши? Да где же она? Где Лилия Витальевна? Её здесь нет! У себя в кабинете она, что ли? Не случилось ли что с ней? – наперебой, испуганно закричали бабы.

– Кто-то побежал искать Лоскутову. Через минуту из коридора донёсся истошный бабий крик:

– Лилия Витальевна убита! Зарезана-а-а!

Парня с понурой головой, спрятавшего глаза от яростных взглядов толпы и яркого света люминесцентных ламп, развернуло точно пружиной навстречу устремлённым на него взорам. Негромко, но с отчаянной решимостью, заклиная каждого взглядом своих карих глаз, он проговорил:

– Я не убивал. Слышите? Не убивал!

К нему подскочил рыжий арендатор Шаев и вывернул его карманы, а когда обнаружил нож, не сдержался: коротко размахнувшись, он сильно ударил парня кулаком по лицу. Удар оказался хрястким, хорошо слышным даже на другом конце фойе. Парня швырнуло на витрину, однако он не разбил ее закаленное стекло и удержался на ногах. Шаев с досадой обернулся к толпе:

– Ну чего ждёте? Вызывайте милицию!

Уже через неделю после гибели Лоскутовой «Надежда» развалилась. Чермных нового директора назначать не стал. Протомившись несколько дней без дела, все женщины согласились на предложение, переданное из конторы Чермных Ларисой Крохмаль: написать заявления о расчёте, чтобы наверняка и поскорее получить свою задержанную за два-три месяца зарплату. Вместе со всеми рассчитался и Шарков. Он вернулся к занятию, которым промышлял раньше, – к частному извозу. Это был плохой, ненадёжный заработок, не возмещавший износ машины, но выбора не было.

Однажды в разъездах по городу, притормозив перед светофором на перекрёстке в центре города, Шарков машинально бросил взгляд на тротуар и заметил неторопливо шагавшего Дмитрия Каморина, своего бывшего соседа, которого не встречал уже лет десять. Несмотря на шестнадцать лет разницы в возрасте, они когда-то раза три ходили вместе на рыбалку и с тех пор сохраняли дружеские чувства. Почему-то (может быть, оттого, что у него было скверно на душе) Шарков поспешно опустил стекло и негромко позвал:

– Диман!

Каморин недоуменно пошарил взглядом вокруг себя. Отчуждённое удивление сменилось на его лице застенчиво-радостной улыбкой, когда он разглядел и узнал Шаркова.

– Константин! А я думал: ты всё ещё в Норильске!

– Да я уже пять лет, как вернулся! Садись, подвезу!

– Как же раньше нам не пришлось встретиться?

– Да вот так. Выходит: Ордатов – не такой уж и маленький городишко.

Каморин послушно сел в машину рядом с Шарковым, растерянно, с любопытством всматриваясь в старшего товарища, которого когда-то, будучи пацаном, обожал. Затем, после нескольких мгновений изучения пристальным взглядом, выдавил из себя короткий, сухой смешок, точно поперхнулся:

– Ха-ха! Вот странно: точно вчера ещё мы жили в одном подъезде! Увидел тебя и почувствовал: все пережитое и нажитое – шелуха, а по сути каким я был пацаном, таким и остался.

– Наверно, ближе к концу жизни это впечатление от нашей встречи будет ещё разительнее…