Мужиков, их мясом кормить требуется. Желательно почаще и побольше. Ещё матушка Марии говаривала, что с крахмала только воротнички у рубашек стоят…

– Их много, а я один… Подождут. – отмахнулся Медведь и хитровато Марии подмигнул. – Скажу – к больному в поселение за болотом приглашали… Вот там и задержался.

– Ну-ну… Смотри…

Ещё один кусок мяса появился на блюде Медведя.

– Сама то ешь, что всё мне подкладываешь. – травник поднял глаза на Марию.

– Так, хороших работников не жалея кормить надо, – лукаво и со значением произнесла Мария.

– Ну, тут мы рады стараться. – сдерживая смех ответил Медведь. – Всегда готовы. Хоть прямо сейчас…

– Ну тебя, работничек. – уперла руки в бока повитуха. – Белый уж день на дворе. Хватит сладенького…

Травник понял, что больше ему сегодня не обломится.

– Так ведь и не рассказала, как вчера баба разродилась, – зарыскал глазами по столу Медведь.

– Что ищешь? – обвела взглядом всё находящееся на скатерти Мария.

– Соль, – продолжая выискивать нужное ответил Медведь.

– Да вот же она. – указал Мария на деревянную ёмкость с белыми кристалликами. – За кувшином.

– И правда. – протянул руку за солонкой Медведь. – Опять немного не досолила…

– Как водится пошла та баба рожать в дом к родной матери, – продолжила прерванный вчера вдруг возникшими неотложными делами рассказ Мария. – Меня прямо туда и пригласили…

Травник, жуя досоленный по своему вкусу кусочек мяса, мысленно одобрил действия бабы. Чем меньше народа о родах знает – тем лучше они пройдут. Зачем бабе лишнее страдать за всякого, кто о родах её узнал. За каждый грех узнавшего придётся ей боли терпеть… Только два человека могут знать о предстоящих родах безнаказанно для роженицы – это её родная мать и повитуха.

– Пришла она в дом матери, удалили там всех лишних под благовидным предлогом, выбрали мы с её матушкой укромный уголочек… Одна с нами в избе старая-престарая старуха осталась – ходить она уже давно не может. Велели мы ей притвориться спящей – как будто она ничего не видит и не слышит. Все окна и двери мы в избе открыли, волосы бабе распустили, в чистую рубаху переодели, а тут у неё схватки и начались… Вроде и не первого ребеночка та баба рожала, и перед родами у всех знакомых прощения попросила, а начала она мучаться. Расстегнули мы бабе ворот на рубахе, сняли с неё кольца и серьги – продолжает мучиться. Отпёрли в избе все замки, все узлы, что увидели, развязали, а всё равно плохо дело идёт. Баба орёт, а родить не может…

Медведь даже есть перестал – внимательно Марию слушает.

– Мужа позвали. Прибежал – морда красная, запыхался… Ему сказали ворот расстегнуть, пояс снять. Растёрла ещё я поясницу бабе, живот её маслом смазала – всё никак не родит… Схватки идут, при каждой, чтобы остуды не было, я живот бабе платком накрываю, – вспоминала вчерашнее Мария. – Не помогает тепло, значит – надо живот чем-то остудить. Холодок то, он для ускорения родов хорош. Была бы зима – снегу бы на живот бабе положила, а тут только и была в избе холодная вода. Понятное дело – не помогла она…

Мария, рассказывая, вновь переживала всё вчерашнее. Её эмоции передались и травнику. Не закрылся он вовремя – не с больным он сейчас был, вот и расслабился.

– В пустую бутылку надо было дать подуть, – влез с советом в рассказ Марии Медведь.

– Дули, как не дули – не помогло. – Мария без всякой обиды посмотрела на травника. – Не дурнее паровоза…

– Рвоту тогда надо было вызвать, – продолжал давать советы Медведь.

Любой человек, когда эмоции его захлестнут, глупеет. Кто больше, кто меньше. Вот и на Медведя эмоциональное заражение от Марии подействовало – начал он, травник, матёрой повитухе советы давать. Смешно немного это даже…