Как шагал по турниру Ермаков, Леха не знал, так как после своего выступления инициативно собирался на выход и на заключительные бои не оставался. Может быть, подспудно не хотел видеть давнего недруга, а может, внутренне напрягался от ожидания повторения прошлогоднего сценария. Кто знает, с какими теперь «быками» водит дружбу Юра Ермаков?

Жили они недалеко, в общежитии Лесотехнической академии на улице Новороссийской, но все же полчаса неспешным ходом тратить на дорогу приходилось. Мелкие рвались на Невский и Дворцовую, да и Леха был бы не против, но опытный Василич пообещал на обзорную экскурсию оставить целый день перед отъездом на родину. К тому же он сам, в прошлом выпускник института физической культуры имени Лесгафта, хотел пройтись по местам «боевой» юности. Таким образом, спортсмены копили кардио-ресурс на заключительные бои и прогулку по городу.

Общага «лесопилки», – так в народе именовали Лесотехническую Академию имени С. М. Кирова, отличалась от вологодских студенческих хостелов лишь размерами и количеством потребляемого алкоголя на душу проживающего. Если в лехином общежитии студенты пили много, а Малыгин и Харламов были исключениями, подтверждающими правило, то в «лесухе» – ещё одно наименование ВУЗа – пили неприлично много. Приезжих спортсменов поселили в специально отведённые «гостевые» номера, на первом этаже и максимально ближе к вахте, чтобы вакханалия верхних ярусов не причиняла «коммерческим» постояльцам (вологодская федерация за койко-место платила посуточно) глобальных неудобств. Однако всё равно пара проведённых ночей несколько шокировала гостей северной столицы.

Привыкший ко всему, Малыгин буднично наваливал на голову подушку и мгновенно засыпал. Василич же долго кряхтел, а молодняк вообще не спал по полночи. То оба «мухача» часами наблюдали за дискотекой в окнах соседнего корпуса, где в проеме рамы выплясывали голые девки, то поочередно, под предлогом посещения уборной, бегали в коридор, прикоснуться к настоящей студенческой жизни. Ловили пьяную похабень разговоров общих кухонь, вслушивались в охи-вздохи за дверьми, а пару раз в туалете попадали в остаточные облачности выкуренных «косяков».

Леха, оторвавшись от своих, первым подошёл к желтеющему за автобусной остановкой корпусу общежития. Бросив сумку, присел на кривобокую скамейку, в ожидании отставших. Шумный питерский вечер, с его потоками проезжающих автомобилей не позволял сосредоточиться на чём-либо, чуть покачивая на волне общих размышлений. Белые ночи ещё не расцвели максимальной молочной пеной, но уходящий день сгущать свои краски ещё не собирался.

Где-то совсем рядом завелась машина. Шелест колес по обочине и, сквозь выломанный кусок бокового борта автобусной остановки, Леха увидел подъехавшую почти вплотную темно-синюю «девяностодевятую». Глухая тонировка и, поблёскивающие отсветом заходящего солнца, литые диски, делали её похожей на боевую капсулу из какого-нибудь фантастического фильма.

Авто плавно выкатилось на парковочный уступ перед остановочным павильоном. Водительская дверца открылась и уходящий солнечный свет перекрыла стройная женская фигура. Малыгин прикрыл глаза ладонью, пытаясь разглядеть лицо автоледи, но раздавшийся, чуть с низинкой, голос заставил опустить ладонь и резко подняться навстречу.

– Привет, чемпион! Спасать в этот раз не надо?

Это была Таня.

В этот раз её появление не было связано с кортизоловым всплеском, но течение серо-тусклого вечера было нарушено бесповоротно.

– Привет… – стушевавшийся Леха не определился с линией поведения.

Схватил сумку, затем бросил её обратно на скамью. Шагнул было навстречу, но, передумав, завис в полушаге.