– Скорее всего. И вообще, не могли бы вы составить небольшой такой списочек: людей, которых вы недолюбливаете?

– Небольшой? – она усмехнулась.

– Ну, какой получится, – Гоша был на редкость покладист. – И еще один – те, кто недолюбливает вас.

– Хорошо, я сделаю. Что-нибудь еще от меня потребуется?

– Несомненно. Но это потом, по ходу дела. Сейчас надо решить еще один вопрос. Вы ведь, как я понимаю, поставили перед нами две задачи: узнать, кто автор письма и доказать, что в письме содержится клевета, – Гоша сделал выразительную паузу.

Александра Владимировна опустила голову.

– Я понимаю. Да, я хочу, чтобы это было ложью. Но если окажется… если вы выясните, что девушка действительно существует… да, я хочу это знать. Кроме того, я хочу знать кто она, насколько все далеко зашло и насколько серьезно. Я хочу получить самую полную, исчерпывающую, информацию.

– Для этого, нам придется некоторое время последить за передвижениями вашего мужа, – деликатно заметил Гоша.

– Да, я понимаю. Вот, я приготовила, – она вытащила из сумочки большой конверт. Я затаила дыхание – кому протянет? Мне, Сан Сергеичу, Гоше? Но Александра Владимировна просто положила конверт на стол. – Здесь фотографии Алеши – и на паспорт и такие… художественные. Еще ксерокопия паспорта и документов на машину. Номер сотового телефона, адрес. Не знаю, может, что-нибудь еще нужно?

– Номер вашего телефона, – Александр Сергеевич по-хозяйски придвинул к себе конверт.

– Ах да, разумеется, – теперь на стол легла хорошего качества, с изящной голограммой, визитная карточка. – Здесь и домашний, и сотовый. Но я прошу вас… вы, как-нибудь… я прошу, будьте поосторожнее. Если Алеша узнает… – она беспомощно развела руками.

– Не переживайте, Александра Владимировна. Наблюдение будет проводиться издалека, на высоком профессиональном уровне. Если у вашего мужа нет никакой девушки, и он занят исключительно своим бизнесом, то я вам гарантирую, что он ничего не заметит. А если девушка существует, и придется действовать более плотно, то даже если он поймет… это уже не будет иметь принципиального значения, не так ли?

– Наверное, вы правы. Но это все так гадко!

– Это так гадко!

Мы с Гошей вышли из кабинета Баринова (подписывать договор и решать финансовые вопросы шеф предпочитал наедине с клиентом) и я позволила себе высказать собственное отношение к предстоящей работе. А то, что оно совпало с мнением Александры Владимировны, я посчитала подтверждением нашей с ней правоты.

– Что именно гадко? – уточнила Нина продолжая вести протокол, но немного сдвинув наушники.

– Все! Вся эта история – гадость! Анонимное письмо – гадость! Ставить женщину в такое положение – гадость! Следить за мужем – гадость! Нет, ребята, вы как хотите, а я не могу! Ладно, искать автора письма я бы еще согласилась, хотя совершенно не представляю, как это вообще можно сделать. Но следить за мужем? Как будто мы какие-то… – я замолчала просто потому, что никак не могла подобрать подходящее слово. Выскочившее откуда-то из подсознания «жандармы», явно было не то, что требовалось.

– У-у, как все запущено, – Нина бросила на меня насмешливый взгляд. – Гоша, тебе придется поработать.

– Кому ж еще, – Гоша смотрел на меня печально и с укоризной. – Все дело в том, Риточка, что ты в корне неправильно смотришь на ситуацию. Я понимаю, пережитки романтической юности, родимые пятна педагогических принципов, которые ты с себя еще не удосужилась стряхнуть, все это несколько затрудняет восприятие. Происходит некая аберрация зрения…

– Гоша, а что такое аберрация? – прервала его Нина.