Джон взял Анну на руки и понес в спальню. Раздевая ее, он вдруг сказал:

– Ты совершенно особенная, Анна. Но всегда должна помнить, как тебе повезло, что ты заполучила меня.

Он ушел тихо ранним утром, поставив свежесваренный горячий кофе на тумбочку и поцеловав ее, спящую, в волосы. На журнальном столике остались два стакана и раскрытый журнал с фотографиями квартиры.

Эта квартира стала еще одним поворотным пунктом в жизни Анны. У нее началась череда неприятностей на работе после двух лет бесспорного успеха. Босс к ней подостыл, а «свежая кровь» только этого и дожидалась, и тут же начала клевать. Виктор еще был рядом, но эта вечная «битва за урожай» уже высосала из Анны силы. Но хотя бы ради продолжения этой битвы ей нужно было найти какой-то источник позитивной энергии. Она жила в хорошей квартире в тихом центре, достаточно просторной и современной, дизайн которой сделала сама, и это было то, что подходило ей в те годы: жилье космополитичной молодой урбанистки без семьи.

Но это свое жилье Анна переросла – ее статус и вкус требовали чего-то более роскошного, большего statement ее успеха. Если на работе сейчас черная полоса, то новая квартира сама по себе будет залогом успеха, решила Анна и бесстрашно выбрала огромную квартиру в историческом здании, аристократичном, как она сама.

Дом был полностью реставрирован, напичкан сложнейшей инженерией, и, конечно, не осталось следа от обшарпанного подъезда, в который она входила ребенком с няней. Девелоперы расселяли дом лет десять – он того стоил, а потом, полностью выпотрошив здание, перестраивали его заново еще года три. Любая фасадная квартира в нем стоила гораздо больше, чем Анна могла себе позволить, а на бонусы в ее нынешней ситуации особо надеяться не приходилось. И тут именно Виктор дал ей совет:

– Моя дорогая, иди и покупай.

– Но мне придется, кроме ипотеки, еще влезть в жуткие долги и занять практически у всех, кого я знаю.

– Ну, вот так и сделай. Не бойся долгов. Наоборот, ты будешь вынуждена волей-неволей найти способ вытянуть себя за волосы. У тебя не будет времени на депрессию, надо будет крутиться, чтобы отделать квартиру и отдать долги.

Анна пошла на архитектурные курсы и за полгода сделала даже какой-то дипломный проект и получила корочки. С отвагой неофита села за чертежи и составление бюджета. Ездила на стройку перед работой каждый божий день и муштровала бригаду, заставляя переделывать все, что напортачили. Когда они закончили, квартира выглядела стерильной, словно операционная. «Как вы здесь жить-то будете? – спросил прораб. – Прямо больница какая-то».

Но ей хотелось интерьер экстремально минималистский, просто на острие ножа. В контрасте с дореволюционным фасадом и в гармонии с урбанистическим уродством Нового Арбата, вид на который открывался из огромных окон и арочной балконной двери. В стерильность интерьера с огромным темно-красным кожаным панно на одной стене и ярким абстрактным полотном сына на другой она вбросила несколько дорогих безделушек: вазу Baccarat, ярко-синюю пепельницу муранского стекла, пару антикварных шкатулок из маминого наследства, пианино и антикварную швейную машинку. Эффект получился ошеломляющий. Интерьер был оригинален, дерзок и стилен. Как она сама. Только немного холоднее.

«Мне, правда, повезло… – Анна в постели пила кофе, оставленный Джоном на тумбочке. – Он естествен, уверен в себе и совсем меня не боится. После вереницы уродов, которые все пытались понять, достаточно ли они хороши для меня, чтобы уж точно иметь право вымещать на мне свои комплексы, то играя в мачо, то не звоня неделями, а то истеря. Джон другой. Он не любит меня, но при этом дает гораздо больше, чем те, которые уверяли, что любят». Ее телефон был полностью с этим согласен, так как тут же тренькнул текстом: «Привет, соня! Проснулась? На работу пора».