– Иди выполняй, – махнул ему ротный, – если будут вопросы – сразу ко мне, пока лейтенант Смелов не вернется.

Ночью, под покровом темноты, солдаты в составе тридцати человек во главе с Касымом двинулись восстанавливать разрушенные во время дневного боя участки заградительного сооружения. Время от времени вспыхивали огни от сигнального пистолета, выпущенные со стороны немцев, которые все же остерегаясь, что русские ночью могут пойти в атаку, освещали хоть как-то непроглядную тьму. Фонарики, конечно, присутствовали у ремонтной бригады, но воспользоваться ими можно было только в крайнем случае, потому как немцы могли преждевременно открыть огонь по движущимся лучам света.

Когда долго находишься в темноте, то глаза уже привыкают и ориентироваться становится легче. Трудились без перерывов, в надежде быстрее закончить работы, чтобы осталось еще время поспать и набраться сил на следующий бой с врагом. Восстанавливали в основном так называемые противотанковые ежи, которые представляли из себя объемный шестиконечный крест. Изготовлены они были из бревен и связаны между собой мотками колючей проволоки. Помимо этого привели в порядок толстые бревна, врытые под углом в землю в сторону возможной танковой атаки. Таким устрашающим видом они напоминали зубы крупного и свирепого зверя. Около двенадцати ночи к ним пробился солдат с полевой кухни, принеся еду в армейском пищевом бачке. В связи с этим был пятнадцатиминутный перерыв для приема пищи, разлитой из горячего термоса.

Закончив работы ближе к двум часам ночи, солдаты засобирались обратно в окопы. В какой-то момент в тишине послышался человеческий стон. Касым, отвечающий за всю группу, прислушался.

– По-моему, звук идет оттуда, – показал в сторону рядом стоящий Николай.

– И что это может быть? – вглядываясь в темноту, спросил у него Касым.

– Да вроде человек стонет или хнычет, да и зверь может быть какой-то лесной.

– Надо проверить. Пойдешь со мной, – сказал Касым ему. – Остальным пока сидеть тихо.

Он шел впереди, прижав автомат ППШ, доставшийся ему от погибшего замкомвзвода, осторожно ступая на землю. Все больше приближаясь к месту звука, он отчетливо стал видеть, что на земле, скорчившись, лежал человек и сквозь стоны что-то бормотал.

Это был раненый немецкий солдат, которого или не заметили, или специально бросили отступающие сослуживцы.

– Вот это дела! – воскликнул Николай, тоже поняв, кто перед ним лежит. – Фашуля собственной персоной. Может, мне его добить ножом, а, Касым?

– Не торопись, – остановил он его, – успеешь зарезать. Надо посмотреть, насколько серьезна его рана. Может, пригодится.

– Ты прикажи еще нам тащить его на руках к себе в лазарет, – недовольно высказался Николай.

– Надо будет – прикажу, – остепенил его Касым. – Он у нас будет вместо «языка». Разведчики за ними охотятся без конца, а мы приволочем готового. Усекаешь?

– Ну раз так, – согласился Николай, – давай проверим его.

Осторожно перевернув раненого врага, они увидели перед собой жалкого и беспомощного молодого немца, который всем своим видом просил о пощаде.

– Плохи дела у тебя, дружище, – увидев ранение в живот, обратился Касым к дрожащему фрицу. – С таким ранением вряд ли выживешь. Непонятно еще, как ты до сих пор жив. Ладно, потащим его с собой. Иди, позови несколько человек сюда, – обратился он к Николаю. – А я пока вытащу у него гранаты, а то вдруг надумает неладное.

Николай побрел за подмогой, а Касым забрал из поясной сумки гитлеровца пару гранат и запасные обоймы к автомату. Само оружие лежало в метре от хозяина.

Добравшись до окопа, передали раненого немца в руки присланным из штаба полка солдатам, и дальнейшая его судьба была неизвестна. Можно было только догадываться, что он умрет или же его расстреляют после допроса. Вряд ли кто его отправит в лазарет на лечение. Там и своих не успевали зашивать.