Улов был неплохой. Мясные и рыбные консервы, сгущенка, галеты и сухарики в пачках, сигареты. Главное, на этикетках было написано не на русском.

– Не нашенское! – шепнул довольный Миша. – Все иностранное. Жалко, что выпить ничего нету. Сейчас бы не помешало.

– Да… – расслабленно поддержал его Касым, – не помешало бы. Все же под смерть ходили. Ну давай хоть попробуем эти «вкусняшки», – добавил он и начал открывать тушенку с говядиной штык-ножом.

– Лихо получилось, – подбодрил Касыма Чернов, – а ты боялся. Как думаешь, узнают о пропаже?

– Да вряд ли, – ответил Касым, дожевывая очередной кусок говядины из банки, – там же всего навалом было. Думаешь, кто-то считал?

– Хорошо, если так, – согласился с ним Михаил. – Как бы, узнав, обыск не устроили у всех.

– Да успокойся ты и наслаждайся едой. Завтра оттуда все загрузят и увезут, и не заметишь. Вот теперь я не жалею, что согласился с тобой идти.

– А что так, до этого сомнения были?

– Были, да сплыли, – ответил ему оживленно Касым и, сладко потянувшись, добавил: – Как же я давно хотел говядиной побаловаться.

Плотно поев под звездным небом, решили здесь же в яме закопать остатки провианта, так как в спальную палатку тащить продукты иностранного происхождения было небезопасно.

Бесшумно добравшись до своих спальных мест, они уснули приятным сном. Это был один из лучших дней для Касыма со времени призыва в ряды Красной армии.

На другой день оборонительные работы продолжились. Чувствовалась и тревожность в полку в связи с предстоящей битвой. Артиллерийские выстрелы звучали все ближе и ближе, да и самолеты стали летать вокруг них почаще. Авиаудары пока не наблюдались, но предчувствие, что это скоро произойдет, присутствовало.

Сегодня Касым получил из дома наконец-то письмо. Гаяна, как всегда, на трудности жизни не жаловалась, а просто писала, что со всем справляются. Да, в этом ей не откажешь. По натуре она была сильной женщиной. Писала, что сейчас уборочная пора и времени совсем нет. Сообщила о судьбе трех братьев. Они базировались тоже где-то под Москвой. А от одного известий так и не было. Где он, что с ним – до сих пор в неизвестности.

Вечером после прибытия в палаточный лагерь он написал ответное письмо домой. Описал все поверхностно, не углубляясь в подробности. Хотя он и сам не мог знать, что может случиться завтра – пойдут дальше окопы укреплять и углублять или будут обороняться от врага. О том, что пойдут в атаку, никто разговоров и не вел.

Как стемнело, к нему подошел Чернов и предложил прогуляться до заветной ямы, где были спрятаны запасы. На этот раз решили взять с собой и Николая.

Весь остаток вчерашнего улова находился на месте. Снова насытившись внезапными подарками, только мечтательно разлеглись на дне ямы, как вдруг откуда-то услышали незнакомую речь.

– Тихо! – дернул Касым пытавшегося чихнуть Михаила. – Слышите? Где-то рядом говорят.

От сказанного у Чернова сразу пропала охота чихать, и он вместе со всеми стал прислушиваться к отдаленным разговорам в темноте. Говорили не по-русски, не по-татарски и не по-чувашски. Эти языки Касым бы сразу определил.

– Кажись, не наши, – встревожился Николай.

– Может, все же наши, – не хотел верить в другое Миша, – прознали про наши вчерашние похождения, и вот сейчас шарятся в округе в поисках пропавшего.

– Тихо! – еще раз одернул его Касым. – Это больше на иностранный язык похоже. Скорее, немецкий.

– Неужто с тыла зашли? – приподняв голову поверх ямы, сказал Николай.

– Скорее, разведка, – ответил ему Касым. – Что будем делать?

– Поползли к своим, – встрял в разговор Михаил, – приведем помощь и накроем их.