– Золото это хорошо, – не стал спорить Ларин, – и за Иседона спасибо. Но вот что я тебе хотел сказать. Его казначей мне рассказал, что греки это золото привезли в Тернул, чтобы воины Палоксая воевали с нами.

Леха помолчал, облизав губы.

– Кто знает, – добавил он, – если б не то золото, может, и воевать бы не пришлось.

– Воевать все равно пришлось бы, – «успокоил» его царь скифов, казалось, совсем не обескураженный новостями о заговоре, – что сказал тот пленник? Кто прислал золото?

– Даже под страхом смерти он не признался, – развел руками Леха, – говорит, что прислали издалека и греки только посредники. Так что, кто воду мутит не понятно. Вот если бы Иседона найти, тогда мы все бы и узнали.

– Ладно, – взмахнул рукой Иллур, разрешая своему адмиралу прекратить этот напряженный разговор, – рано или поздно, я узнаю, кто натравливал на меня родню по крови. Сейчас это уже не важно, мы все равно захватили побережье Истра. Палоксай мертв, и эти земли мои, как и земли гетов. Так что сегодня позабудем о заботах и станем пировать. Я приказал устроить праздник по случаю нашей победы.

Лицо Ларина просветлело: выпить адмирал любил.

– Пировать будем три дня подряд, – развил свою идею Иллур, – а потом ты вернешься на берега Истра и построишь там мощный лагерь, от которого до моей ставки и границы с македонцами будет равное количество дней пути.

Леха, уже предвкушавший веселье, вновь напрягся. Кровный брат, как бы невзначай, уже диктовал ему план новой военной кампании.

– Свою ставку в земле гетов я пока оставлю здесь, недалеко от их старой столицы. Место они выбрали верное. А как построишь лагерь, в котором можно пересидеть осаду, закрепишься на этих берегах, то двинемся навстречу македонцам. Вчера был у меня их посол. Торопит.

– Вот еще, – фыркнул Ларин, услышав про посла, и ненароком влез в международную дипломатию, – подождут. Я столько солдат положил, чтобы пробиться по Истру до пограничных с ними земель, что они давно могли бы сами к реке выйти.

– Что воинов потерял много, знаю, – успокоил его скифский царь, – не зря те воины пали. Я дам тебе новых, с которыми ты выполнишь все, что я тебе наказал. Лагерь этот станет нашей крепостью в том месте, так как выше по реке, туда, где живут скордиски[7], мы пока не пойдем. Ни к чему. Надо сперва эти земли занять да наладить здесь жизнь по скифским обычаям.

– А как же побережье? – удивился Ларин, внезапно поняв, что Иллур не собирается двигаться дальше по реке, – мы же, вроде, об этом с Ганнибалом договорились?

Иллур нахмурил брови, а глаза его метнули молнии в кровного брата. Царь скифов прощал ему много вольностей, но даже он не любил, когда ему напоминали о данных обещаниях. Поняв это, Леха вновь забеспокоился о своей судьбе.

– Я помню свои клятвы, Ал-лэк-сей, – вернул на место «расслабившегося» адмирала Иллур, но, увидев, что Ларин «осознал свои ошибки», снисходительно пояснил, – к побережью мы выйдем через земли Филиппа, разгромив дарданов. Отсюда наш путь лежит не вверх по Истру, а на юг, через горы.

– Значит, я останусь в лагере с флотом? – не утерпел Леха, решивший теперь, что для него война закончена.

– Нет, – ответил кровный брат, усмехнувшись. – Как только ты закончишь строить лагерь, то оставишь флот на помощника, а сам со мной отправишься в Македонию. Кое-кто просил именно тебя отправить послом к Ганнибалу, прежде чем я ударю по иллирийцам.

Услышав это, Леха вновь просиял.

– Так у меня уже и место есть на примете, – выпалил он. – Честно говоря, я уже даже начал его строить. И брод рядом имеется подходящий, можно армию быстро переправить.