При этой мысли Чёрный Тюлень энергично усмехнулся и, тряхнув головой, сбросил с щеки непрошенную слезинку.
С подветренной стороны безымянного атолла, принадлежащего королю Острова Красной Чайки, есть крохотная бухточка. Там ждёт его шхуна с тремя дюжинами морских удальцов, давно уже киснущих от безделья. Ничего, теперь им найдётся занятие. Парня с девкой надо будет доставить на Кабаний, оттуда выдачи нет. Пары золотых цацек за место на «Поморнике», так и быть, хватит. Всё равно по пути. Потом назад сюда и, если рыжий всё ещё не взорвался вместе с одной из своих громыхалок, подвезти его до родных берегов. Джотто добра не забывает. Хотя вот из кого бы вышел славный морской волк, даром, что умник! Было б кому огненные кувшины делать, по крайней мере. Может, намекнуть? Ну, а дальше… Ха! До этого «дальше» поди, доживи сначала!
Грядущее писалось вилами по воде, но мужчине хватало и неотложных дел, чтобы не слишком-то об этом печалиться.
А за железными переборками машинного отделения, в аду, где царил пышущий жаром котел и грохотали механизмы, не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Там целовались, сидя на узлах с вещами, влюблённые и для них сейчас не существовало ничего, кроме этого сладостного занятия.
Первый поход
Это мой первый боевой поход, притом первый день оного и сразу же – не иначе, судьба – на нас напали орки! Конечно, меня учили, что надо делать в таких случаях, но, признаться, сначала я слегка растерялась. Эти перекошенные хари, зловонное дыхание над ухом, занесённые топоры… Вспоминать не хочется подобный кошмар.
Говорят, первый бой, первый поверженный враг навсегда остаются в памяти и, сколько бы смертей не пришлось увидеть после этого, ТЕХ впечатлений не затмит уже ничто.
А ещё пролившему кровь новичку положено долго трястись и всю ночь не спать, заново испытывая ужас случившегося днём. Да пожалуй, что и не одну ночь, а несколько. Не так-то лёгок путь воительницы.
Если это правда, то я, видимо, особенная. Поначалу, когда орки выскочили и принялись визжать, было страшновато, конечно, но теперь всё в порядке. В дрожь, по крайней мере, бросать не думает. А ночью, если хочешь продолжить путь назавтра, да не где-то там, у самых вагенбургов, а на своём месте в строю, непременно надо выспаться.
Так что чепуха это всё, жеребячьи сказки. Скоро уже привал, а там… Сотник, я утром слышала, велел ячменя не жалеть и стеречься волков. Это он правильно. Путь впереди неблизкий, а волки – это вам не зеленомордые. С волками, скажем прямо, шутки плохи…
Пойдём со мной
– Пойдём со мной, – сказала девочка дракону. – Хватит уже спать!
Дракон взглянул на неё с изумлением. Вот уже больше трёх сотен лет жил он в развалинах древнего храма Уль-Доразон, и ни разу за все эти годы не видел людей. Люди остались там, в полузабытом прошлом, где не было места смерти, боли и разбою, а было лишь тёплое молоко, лента в гриве и ощущение безграничности мира.
С тех пор, как он, совсем маленький и напуганный злыми голосами, выполз, наконец, из своего убежища за алтарём, минуло много лет, а мир стал куда как меньше и злее. Наткнувшись на остывающее тело отца Гримуара, озарённое пламенем занявшихся от сброшенных свечей изваяний, дракон не сразу понял, что произошло. А поняв, сначала заплакал без слёз, а затем поднял мордочку к сводам, где святые образы заволакивало дымом, и завыл.
Ох, попадись ему те разбойники, позарившиеся на церковную утварь, сейчас..! Но храм и так стоял высоко в горах, в стороне от торговых путей, и лишь редкие паломники посещали его, а уж опустевший и разрушенный он и вовсе не был нужен никому. Дракону пришлось взрослеть в полном одиночестве. Он никогда не пытался спуститься с гор, поискать помощи и утешения. Неизвестность страшила куда больше, чем ставшие без своих обитателей мёртвыми и холодными, но всё равно до боли родные руины храма. А быть может, он боялся, спустившись, вновь разочароваться в человеческом роде, узнать его недобрым и жестоким, наподобие тех негодяев, не пожалевших ни старых, ни малых обитателей церкви в погоне за наживой? Долгие годы уединения приучили льнущего когда-то к каждой ноге маленького дракончика к тому, что надеяться стоит лишь на себя самого.