С этими словами он потуже затянул узлы, так что Кэвин схватился было за веревку, чтобы сдернуть с шеи.

– Не дури, – строго остановил его мастер. – Да, дам тебе своего Элина. Так быстрее будет, – он обиженно оглядел мальчика. – Я все говорю, а у тебя ни словечка теплого для отца названного не нашлось.

– Простите, мастер Бартус, я не знаю, что сказать, – смущенно выдавил Кэвин.

– Ну да ладно, обернешься, тогда поговорим, – вздохнул мастер и на мгновенье прижал мальчика к себе.

Кэвин поежился от столь нежданной ласки.

– Завтракать тебе не придется, а то засветло не доберешься. Дни короткие, – все еще наставлял мастер. – Я велел кухарке завернуть тебе с собой. Мой оседланный конь ждет у ворот, а сверток с едой я собственными руками накрепко привязал к седлу веревкой.

Они вышли во двор, по которому кружила метель. Проваливаясь в наметенные за ночь сугробы, добрели до коновязи. Там, переступая с ноги на ногу, стоял красавец-конь мастера. Его лоснящаяся угольной чернотой шкура причудливо выделялась на фоне нетронутого снега. Он был великолепен. Когда Кэвин увидел коня, сердце мальчика дрогнуло предчувствием чего-то необычайно хорошего. Прежде чем забраться в седло, он замер в смущении перед таким чудом. Конь, радуясь появлению хозяина, встрепенулся, исполняя одному ему известный танец.

– Ну-ну, друг, хватит суетиться, – мастер Бартус провел ладонью по шее скакуна. – Ты возьмешь этого парня и вернешь его мне целым и невредимым, – ласково, но твердо сказал он, продолжая гладить конскую шею.

Заметив восхищенный взгляд Кэвина, мастер не удержался от похвальбы.

– Его подарил мне сам Доктор маг, – гордо заявил он. – И почему-то очень смеялся, когда я назвал его Элином. Ну да ладно, час поздний, тебе пора ехать.

Кэвин послушно взялся за луку седла.

– Подожди, – остановил его мастер.

Он быстро направился в сторону своей хибары. И скоро вернулся обратно, в то время как Кэвин все больше увлекался мыслями о предстоящем путешествии. В руках у мастера была доха на волчьем меху и шерстяная шапка-шлем.

– Это вещи моего сына, – пояснил он Кэвину.

Тут же стащил с мальчика худую куртку и накинул доху ему на плечи.

– Надевай, в ней точно от холода не умрешь.

Кэвин сунул руки в рукава и погрузился в жаркое тепло волчьей шкуры. Затем снял шляпу и надел шапку.

– Вот и ладно, – довольно заявил мастер Бартус и побрел к воротам.

Мгновенье спустя Кэвин проворно вскочил в седло, и перед ним распахнулись ворота рудника.

– Мы с тобой отправимся далеко-далеко, – шепнул он дрогнувшему от прикосновения непривычного седока коню.

Со следующим вдохом Кэвин очутился за воротами. Перед ним, насколько хватало глаз, расстилалась покрытая глубоким снегом Икрис-киима. На краю ее чернела шапками сосен Древняя чащоба, на всеобщем языке именуемая Керхорном. Остаток Исполинского леса Ир-Керхорна, некогда покрывавшего всю центральную часть материка. Частью вырубленный и выжженный людьми, он теперь представлял собой несколько древних лесов в разных концах Северверна.

Начало дороги от рудника к чащобе было расчищено, Кэвин пришпорил коня.

Ворота лязгнули за ним, словно сомкнувшаяся волчья пасть. Кэвин вздрогнул, как всегда, когда слышал этот звук, но сердце его переполнилось необъяснимой радостью. Они уже одолели полпути до Керхорна, когда расчищенный участок дороги закончился, а снег повалил гуще. Снежинки крошечными стрелами слепили глаза. Кэвин пригнулся к лошадиной холке, почти прижался к ней. Ему приходилось часто зажмуриваться, а когда он на мгновенье размыкал ресницы, видел, как ровно его скакун ступает тонкими ногами по глубокому снегу, не увязая в нем. Элин шел иноходью, с легкостью отыскивая путь в метельной дымке. В конце концов, Кэвин успокоился, целиком доверившись чутью своего четвероногого спутника.