– Наарка взяли белые.

Сакара смотрит на Канзана с каким-то недоверием, а Канзан удивляется тому, что тут еще никто ничего не знает. Вроде громкая ведь новость, но, кажется, только старейшины и в курсе.

– Подожди-подожди… Так это они устроили нападение на какого-то важного ящера?

Канзан кивает. Нет, какие-то слухи все-таки бродят о произошедшем.

– Вот же уроды сумасшедшие, – Сакара смеется. – Я всегда удивлялась твоим братьям. Думала, как можно быть такими дикарями и не помереть? Оказывается, правильный ответ – никак.

Она не скрывает своей радости. И Канзан даже не испытывает злости. Шрам Сакары – подарок братьев. А Канзан подозревает, что этот самый шрам не единственное, что они могли оставить на память. Сакара откладывает в сторону деревянную фигурку. В ее руке нож, короткая штучка с довольно гладкой деревянной рукояткой.

– Ладно, Кан. Ты же не просто поболтать пришел. Говори, чего хочешь. Не надо тут изображать дружеский разговор.

Она вздыхает и смотрит на него безо всякой улыбки. Ее взгляд… Да, это уже не та Сакара, которую он знал в детстве. Эта Сакара, возможно, не такая безумная, как его братья, но точно может всадить ему нож меж ребер.

– Ты говорят всяким занимаешь…

– Всяким? Кан, говори прямо.

В трущобах многие, прямо или косвенно, уходят по ту сторону закона. И все же Канзан чувствует внутри себя какую-то преграду. Она хлипкая, уже вся в трещинах, но все же ее приходится преодолевать.

– Я не хочу горбатиться на белых и ящеров за гроши.

– Только и всего?

Канзан никогда не был умелым лгуном, но Сакаре точно не стоит знать, зачем ему нужны деньги. Глупо здесь рассчитывать на какое-то понимание. Да и Канзану начинает казаться, что он не особенно хорошо ее знает. Это не говоря о том, что Кан все еще не то, чтобы до конца уверен, что спасение брата действительно хорошая идея.

– А разве нужны иные причины? – он разводит руками. – Или ты думаешь, что меня, я не знаю, белые послали за вами следить?

– Да, прости, – Сакара отвечает ему усмешкой. Затем тяжело вздыхает. – Просто удивительно слышать это от тебя.

– Ой, ну прям уж удивительно.

– Ха! А как же! Я помню, что ты и фрукты с чужих деревьев таскать боялся.

– Это когда было…

– А теперь все изменилось?

Сакара хитро улыбается. Канзан тупит взгляд. Смелостью он и правда никогда не отличался, но…

– Ой, Кан, я же просто подкалываю… – она встает, пихает его в плечо. – Ты неплохой парень, но, кажется, тоже стал замечать, что такие не живут здесь хорошо.

– Плохие вроде тоже, – Канзан кивает.

– Тут уж как повезет, – она пожимает плечами. – Ладно, Кан. Приходи к вечеру. Все тебе покажу и расскажу.

Она дружелюбно хлопает его по плечу и подмигивает. Это хорошо, но отчего-то воодушевление в нем не пробуждается.

Канзан идет домой. Он бредет по улицам, будто потерянный, глядит по сторонам. Дома ляока разные, но они в большинстве своем пыльные и серые, сливаются в единую массу. Грязную и неприятную. Редкие ляока покидают это место. Пусть зеленые кварталы и считают раковой опухолью, но все же они под защитой Монарда. Все еще полно слухов о том, что охотники из Саввары выслеживают ляока за пределами этого города. Слин говорил, что ляока и савварийцы родом из Саввары. Из этого мистического леса, который все называют краем чудовищ и самой страшной угрозой для Монардии. Среди ляока говорят, что в Савваре правят ящеры, а ляока там держат в рабстве и приносят в жертвы. Во время вторжения Дадара – глобальной катастрофы, когда более восьми сотен лет назад произошло вторжение из другого мира несметного воинства бога Дадара – ящеры были на стороне Дадара. Якобы тогда ляока восстали. Они не сумели свергнуть поработителей, но у многих получилось вырваться из оков мистического леса.