Около театра на улице собралось много зрителей. Так как их не подпускала близко полиция, им оставалось только снимать происходящее на телефоны и с ужасом смотреть на развитие ситуации. Среди них стояла та самая Инна, бывший участник кровопролитной войны, пожилая женщина, у которой губы дрожали от волнения и слезы собирались на глазах. Она смотрела на ту же улицу в Москве, где в 1941 году вражеские силы сбросили бомбы на беззащитных людей.

В 1941 году ей исполнилось 10 лет. Тогда, во время ночной бомбардировки, она осталась сиротой. Документы были потеряны, а лицо, испорченное слезами и грустью, создавало впечатление, что Инне уже стукнуло 16 лет. Таким образом, она соврала и присоединилась к Красной армии, чтобы помогать фронту как медсестра. Как выяснилось позже, она оказалась отличным снайпером. Потом по дороге на Берлин стала еще и сапёром. Никто никогда не подозревал, что Инне было всего 10 лет. Её душа была стара. Она быстро перешла от детства и игрушек к взрослой жизни, полной боли и страданий на фронтах Второй Мировой Войны. Сегодня она уже не могла взять в руки оружие, бежать в горящий театр и спасать людей, как когда-то, но могла воевать по-другому. Сегодня Инна являлась старейшим действующим советником в военных структурах, и её знания о борьбе с врагом с 1941 года были очень ценными.

Война казалась той же войной, которая возродилась заново. Ничего не изменилось, кроме оружия, используемого обеими сторонами. Баланс добра и зла был нарушен. Массовая истерия сегодня охватила западную периферию, погрузив Европу в зловещий гипноз и танец самоуничтожения.

Инна прекрасно помнила эти времена и события. После войны она осталась в армии и много лет служила в главном штабе. Затем, после выхода на пенсию, начала вторую карьеру преподавателем истории. Эти две области сделали её незаменимым советником в вопросах обороны.

В то же время, в нескольких сотнях метров внутри горящего здания, полного беззащитных людей, в дыму Вячеслав будет ждать, пока из дыма не появится еще один человек, желающий отправить себя на тот свет. Из дыма возник силуэт высокого мужчины, закутанного в шарф. В руках у него был только что выстреливший, дымящийся автомат.

Группа актёров, которая убегала со сцены вместе с Марией, застряла. Густой дым заполнил помещение. Люди начали задыхаться и падать на землю.

Хуже того, за дверями снаружи, в театре и комплексе театральных зданий тоже послышались выстрелы. Террористы начали драться с полицией.

Дед выглядел не очень хорошо, но вроде бы контролировал ситуацию. Лицо у него было обмотано тряпкой, которую он намочил водой из ведра, стоящего на полу. Из его руки капала кровь. Шальная пуля поранила его, но он остался стоять, как скала, в своем укромном уголке, ожидая врага, как тигр, подстерегающий свою добычу.

Из глубины помещения Мария услышала крик и несколько серий выстрелов из автомата. Вероятно, это был Вячеслав. Через какой-то момент автоматная очередь утихла после взрыва. В тишине послышался треск горящей сценографии. Огонь распространился уже по потолку. Из-за сильного задымления становилось не видно фигур людей.

Мария потеряла сознание.

Запертая задняя дверь, ведущая на парковку за сценой театра, открылась. И снаружи, через ворота, внутрь театра вбежали отряды силовиков и спецназа, за ними зашли в здание пожарные и медики. Огонь к тому времени уже успел расплавить табличку «эвакуационный выход», висящую над дверями. Температура была настолько высокой, что металлические элементы сцены разогрелись до красноты и начали сгибаться. Отряд спецназа вступил в бой с террористами.