– Почему по два?

– Первый раз нам дали недостаточно строгое дополнительное наказание, но после второго у нас отпало всякое желание обращаться с рапортами к начальству.

– А как ваша мама?

– Она пыталась нас пожалеть. Но когда ей объяснили, что за каждое проявление ее жалости наряд вне очереди получим мы, она расплакалась и сказала, чтобы мы потерпели.

– И ты хочешь сказать, что эти наказания и уборные сделали вас мужчинами?

– Конечно же, нет. Они сделали нас дисциплинированными солдатами, мужчинами нас сделали изнурительные марши, походы и война, на которой мы похоронили многих и многих, прошедших с нами полковую школу. Мужчину делают ответственность и опасность. А также люди, которые его окружают и с которыми он должен научиться жить и идти в бой, и хоронить друзей, и строить новый дом, строить государство, строить жизнь.

– Но ты же уже пятидесятилетний человек, и ты не должен забывать, что у твоего сына нет и десятой доли твоего опыта.

– И никогда не будет, если он всю жизнь просидит под твоей юбкой.

– Ну, давай завтра дочка пойдет в госпиталь, а сына отправим в часть после дня его рождения.

– И сын и дочка должны в один день и в один час начать новую взрослую жизнь, а точнее, выйти на дорогу к этой жизни. И пусть никто из них не будет опоздавшим. Я так решил.

Вечером перед костром, у которого собиралось все племя, выступил вождь и сказал, что сегодня после завершения танцев взрослые мужчины, охотники, должны остаться около костра, чтобы решить все вопросы предстоящего кочевья. После того как дети и женщины разошлись по своим землянкам и шалашам, перед костром поставили деревянный тотем, перед ним – чашку с жертвенной кровью, и мужчины стали обсуждать, как и в каком порядке племя перекочует на зимнее пастбище. Дело было привычное, дороги хорошо известны, и все уже собрались, поболтав пятнадцать-двадцать минут, с важным видом вернуться к своим женщинам и детям.

Внезапно вождь сказал:

– В этом году, как двадцать лет назад, в неделю перелета птиц тучи стояли над Манарагой. Это значит, что зимние пастбища в верховьях долины опять могут быть закрыты льдом и настом. Мой сын с тремя-четырьмя охотниками должен пойти вперед, проверить пастбища, и если беда пришла на наши стада, найти место для нового кочевья.

– Кто пойдет с твоим сыном?

– Он сам выберет себе товарищей и скажет об этом завтра у костра.

– Разве дело безусого мальчишки выбирать себе спутников для такой опасной и трудной работы?

– Только тот, кто пускается в дорогу и берет на себя все опасности и всю ответственность, имеет право выбирать себе спутников. И возраст тут не помеха.

Трудно спорить с вождем. И после коротких церемоний поклона предкам и духу племени все разошлись. Молодой воин и вождь остались одни у горящего костра, к которому подступал лес и дым от которого стлался между деревьев, поднимаясь к низкому серому небу с бегущими кляксами темных облаков.

– Отец, – сказал молодой воин, – я просил дать мне трудную работу и проверить меня в деле, потому что без этого нельзя быть воином и вождем. Но я бы хотел пойти один, потому что одному легче быстро дойти и также быстро вернуться. Один всюду найдет себе пропитание и неслышно и незаметно, словно волк на оленьей охоте, пройдет через тайгу, не сломав лишней ветки, не разбивая лишнего лагеря.

– А если ты погибнешь, кто принесет вести племени о пастбищах и о твоей смерти?

– Я не могу погибнуть.

– Все могут. Но если ты пойдешь не один, если ты будешь отвечать за других, путь твой будет труднее, но каждый шаг, каждый поступок ты обдумаешь гораздо лучше, потому что на твоей совести будут твои товарищи и их жизнь. Это увеличит шансы на твое возвращение.