– Изабель, – ласково произнес супруг, – что же ты бродишь здесь в одиночестве? Разве у новобрачной нет других дел?

– Милорд, – прошептала девушка, робея под его взглядом, – что это на шеях у тех ланей? – Она указала рукой на гобелен с распростертым в луже крови золотистым животным. – Разве не такая же лента, которую вы подарили мне?

– А, – еще ласковее ответил маркиз, – ты все-таки разглядела. Глупая и жестокая задумка мастера. Ему показалось остроумным изобразить нашу фамильную драгоценность таким странным способом. Не тревожься, моя дорогая, этот гобелен очень стар, его создавали во времена варварских людей и варварских нравов. Пока ты моя верная и послушная жена, тебя не коснется ничего дурного.

Сказав это, он увлек девушку за собой.

В старинном поместье время тянулось медленно и тягуче. Казалось, что замок – сосуд с древним напитком, закупоренным в непроницаемом стекле, чтобы ни единая капля не растратила своего аромата. Пойманные в оконную ловушку солнечные лучи гибли в толще каменных стен, и мрак здесь никогда не рассеивался.

Бóльшую часть времени юная маркиза проводила в своей спальне, которую супруг предупредительно обставил по последней моде. Изабель нравилась эта светлая комната, так сильно отличавшаяся от остальных – «старых», как она их называла про себя, – покоев. Нежный шелк простыней пах жасмином, а в нагретом воздухе витали ноты яблони и вишни – маркиз не скупился на драгоценное дерево для камина жены. Хозяин замка то исчезал, то появлялся, принося вместе со своими жаркими ласками новые украшения. Их набралось так много, что Изабель небрежно складывала бесценные кольца, ожерелья, браслеты, броши и булавки в перламутровый ящичек. Иногда он приносил ей книги, но всегда с мрачными, нравоучительными историями, которые Изабель почти не читала.

И вот однажды декабрьским утром молодая женщина очнулась: вспомнила свою жизнь в отцовском доме, как споро она управлялась с хозяйством, как с полуслова слушались ее слуги, как почтительно обращалась к ней старая экономка. Ей захотелось снова отправиться на рынок за рождественским каплуном, заглянуть в кладовые, составить рецепт для кухарки – стряхнуть с себя то странное оцепенение, которое окутывало ее с момента встречи с маркизом. Когда муж снова появился в ее покоях, она осторожно отвела его протянутую руку и сказала:

– Разве не должно мне, как хозяйке, знать, что делается в моем доме?

Маркиз ответил ей удивленной улыбкой.

– Горе мне, – усмехнулся он, – моя женушка совсем заскучала со стариком и требует дела.

Изабель открыла рот, чтобы возразить, но муж жестом остановил ее.

– Да, видно время пришло, – пробормотал он словно сам себе, а затем произнес еще более странную фразу, – видит бог, Изабель, я люблю тебя всем сердцем и доверяю тебе.

С этими словами он позвал управляющего. Скрюченный человечек появился на удивление быстро, словно ждал, притаившись за дверью.

– Я хочу, чтобы ты передал хозяйскую связку моей жене, – произнес маркиз. Глазки управляющего сверкнули, и он с поклоном кивнул.

– Как пожелаете, милорд. – Сухонькая ручка отстегнула тяжелое кольцо с десятками ключей и протянула его Изабель. – Вот, моя госпожа, теперь они ваши, я расскажу вам, что за двери они отпирают.

Изабель внимательно слушала объяснения скрюченного человечка. Ключ от амбара, от серебряной кладовой, от винного погреба, от фарфорового кабинета, сундуков с золотом и парчой, от десятков спален, галерей и чуланов. Перебрав все имевшиеся на связке ключи, управляющий будто бы не заметил маленький ключик, висевший на отдельном золотом колечке, похожем на обручальное.