Прям-туц, прям-туц, пряммм-туц, прям-туц:

«<…> Ты знаешь, ведь все неплохо, <…>»[3]

…Комиссар достал свой бумажный дневник в потёртом кожаном переплёте и записал:

10.05.2051г. 03:15мск/09.05.2051г 19:15est. Запись N…

…В этот момент на экране видеодвойки раздался треск скрещённых лазерных мечей: Свет и Тьма бились лицом к лицу. Сознание Комиссара медленно открыло глаза… С экрана трещали мечи, левая рука Комиссара согревала рукоятку наградного, именного «ТТ». Он тупо уставился на свой пистолет и, спустя несколько секунд, передёрнул на нем затвор. Раздался вороной лязг, и на пол звонко соскочил блестящий патрон… Комиссар опрокинул рюмку, зажевал огурцом и отправился в кровать, нажав кнопку «выкл».

«Время и надежда ещё есть…» – накрывала его сонная мысль. Комиссар постепенно залипал, но на всякий случай ущипнул себя за левую руку… потом за правую…

«Черт! – подсказывала ему холодная и вязкая мысль. – Мы и правда здесь! Значит, это был сон в оцифрованном мире».

Почти отключившись, Комиссар строил план на следующий день: «Нужно будет написать в Центр, чтобы техническая поддержка добавила сенсорную опцию».

Комиссару хотелось чувствовать себя, как и прежде, – максимально живым!

Пробуждение

Проснувшись на утро того же дня, Комиссар нехотя открыл глаза.

– Галина – неслушная ты женщина! Подай голос. – скомандовал он в пустоту своей квартиры.

– Да, Федор Васильевич, с добрым утром! – послышалось из его наручных часов.

– Что опять за ерунда? В этот раз не чувствую ни ног, ни рук… опять какой-то сбой у вас в Центре? Составь обращение, чтобы все как следует исправили.

– Хорошо, Федор Васильевич, уже послала сообщение в техническую поддержку. Скоро все сделают для вас в лучшем виде. Не желаете ли с утра чашечку кофе?

– Кофейку? – это можно… Только погодь немного, включишь кофеварку, когда я уже умываться пойду, чтоб горячим был…

Комиссар ещё повалялся в своей кровати, разглядывая потолок и пытаясь ухватить хоть какую-то полезную мысль в своей голове, – чем сегодня можно заняться: «Пожалуй, есть резон смотаться на блошиный рынок, побродить меж его рядов и поискать видеокассеты с отечественным кино, – так как в его коллекции были сплошь только иностранные фильмы из далёких, но живых 80-х и 90-х. – А кассетки с «Белым солнцем пустыни» явно не хватало…» – не спеша размышлял Верещагинов, и расплылся, как мальчишка, в умилительной улыбке, вспоминая кадры родного кино… – На крайний случай, может, «Приключения Петрова и Васечкина» попадутся… тоже куплю», – загадывал наперёд Комиссар.

Он неохотно опустил обе ноги с кровати: старое суеверие Комиссара – вставать с обеих ног, чтобы потом не гадать, что встал не с той ноги, и день не задался. Посидев ещё какую-то секунду, другую он поднялся с неё и двинул по направлению в ванну.

В кухне пахло ароматным кофе… Несмотря на то, что мир казался Комиссару выцветшим и пустым, каким-то черно-белым, нужно было что-то делать и прилагать усилия над собой, чтобы совсем не превратиться в тухлый овощ или, что ещё хуже, в одного из мутантов. Комиссар специально не смотрел телевизор, потому что знал ещё по службе, что по нему распространяется специальный код от Мутариума и людское сознание погружается в транс, выйти из которого практически невозможно… Допив свой кофе, Комиссар накинул на себя спортивный костюм, удобные кроссовки, бейсболу и сказал своим часам на запястье:

– Галина, закрой за мной дверь, пойду пройдусь…

– Хорошо, Федор Васильевич. Как кофе, понравился?

– Ты самый лучший у меня бариста, Галина, я в восторге от тебя! – Сказал Комиссар, то ли подшучивая, то ли серьёзно.