Ирод действительно по-царски принимал своих маленьких гостей, приготовил для них целый ряд чудес! Тут же на галерее дети находили пчелиные улья, полные сот со свежим душистым медом, и ни одна сердитая пчелка не мешала малюткам лакомиться им. Деревья протягивали свои отягченные плодами ветви, и дети сами срывали и ели спелые апельсины, гранаты и другие фрукты. В одном углу галереи дети нашли чародея, который в один миг наполнил карманы их прекрасными игрушками; в другом углу укротитель зверей показывал двух тигров, таких ручных и кротких, что дети забирались к ним на спины и катались.

Но в этом волшебном царстве ничто так не привлекало взоров малюток, как длинные ряды легионеров в блестящих латах; воины стояли так неподвижно, точно были не живые люди, а железные статуи. Дети с любопытством рассматривали оружие и строгие лица железных людей и все время, пока мальчики играли друг с другом в разные игры, они то и дело посматривали на воинов и говорили о них между собой. Мальчики не осмеливались близко подойти к воинам, но их мучило любопытство: настоящие ли это люди, могут ли они двигаться и говорить, как все.

Игры и празднество становились все шумнее и оживленнее, веселее и звонче звучали детские голоса, а воины по-прежнему стояли неподвижно, как безжизненные статуи. Детям стало казаться непостижимым, что это настоящие люди: как могут живые люди так долго стоять возле сочных кистей винограда и других лакомств, и ни один из них не протянул руки за такими вкусными вещами!

Наконец один из малюток не смог сдержать своего любопытства. Осторожно, готовый тотчас обратиться в бегство, мальчик стал подходить к одному из легионеров; тот продолжал стоять неподвижно, и ребенок подходил все ближе и ближе; малютка очутился у самых ног железного человека и протянул ручку, чтобы дотронуться до его сверкающих лат.

В тот же миг, как по волшебству, все железные люди сразу зашевелились, и началось что-то дикое, ужасное. С необычайной яростью набросились воины на детей и хватали их. Одни, размахивая нежными детскими телами над толпой, с гневом и злобой бросали их через гирлянды и факелы, через перила – и несчастные малютки, ударяясь о каменный пол двора, мгновенно умирали; другие вонзали острые мечи в сердца малюток или разбивали о стену их головы и уже мертвых сбрасывали с галереи на каменный пол двора, объятый ночной мглой.

В первое мгновение наступила мертвая тишина. Безжизненные тела малюток мелькали в воздухе, женщины онемели в безмолвном непонимании. Но вдруг несчастные матери поняли весь ужас того, что происходило на их глазах, и в отчаянии, с безумным воплем бросились к легионерам.

На галерее оставались дети, которых еще не успели схватить воины. Легионеры гонялись за несчастными малютками, пытавшимися убежать, матери бросались защищать их, хватали голыми руками острые сверкающие мечи, стараясь отклонить смертельные удары от своих сыновей. Те несчастные, чьи дети были уже мертвы, в безумном отчаянии бросались на жестоких убийц и, стараясь отомстить за смерть невинных малышей, хватали и впивались пальцами в горло, старались задушить.

Во время всеобщего страшного смятения и ужаса, когда весь дворец огласился детским плачем и отчаянными криками и воплями обезумевших несчастных матерей, видевших кровавую смерть своих крошек, воин, обычно стоявший на страже за городскими воротами, стоял теперь на страже на верхней площадке лестницы, у входа на галерею. Он не принимал участия в избиении младенцев; только если какой-нибудь матери удавалось схватить своего ребенка и несчастная спешила бежать из дворца, едва женщина приближалась к лестнице, воин протягивал навстречу ей свой острый меч; лицо его и весь облик были так суровы и беспощадны, так ужасен был весь его вид, что несчастные беглянки предпочитали прямо бросаться сверху на каменный пол или возвращались назад: там было больше надежды на спасение, чем тут возможности избежать острого меча беспощадного воина.