Иными словами, стихии – наши враги и воюют с нами не на жизнь, а на смерть.

Но несомненно, самым ценным фактором в устном народном творчестве, если рассматривать его с поэтической точки зрения, является не фантазийный фактор, а человеческий. Он в некоторых случаях проявляется особенно сильно путем непосредственного соседства со сверхъестественным. Я имею возможность привести только один пример. Самым странным, удивительным и непонятным для нас из всех шотландских суеверий является уверенность в том, что умершие периодически возвращаются в свои дома, причем не в виде призраков, появляющихся, как известно, по ночам, а как обычные люди. Они приходят, чтобы в кругу семьи отпраздновать какое-то событие – «поужинать и потанцевать с живыми». Нам трудно понять, как можно поверить в нечто столь невероятное. И тем не менее шотландцы, похоже, в это верят. С этим верованием связаны две старые баллады, обе удивительно мелодичные и красивые.

Во фрагменте под названием «Старуха из Ашерз-Велла» женщина отправляет троих своих сыновей на море. Но очень скоро она узнает, что все они погибли во время шторма. Обезумев от горя, она вознесла богохульную молитву Небесам, потребовав, чтобы ветер и волны не стихали до тех пор, пока ее сыновья не вернутся к ней такими, какими она их помнила. Ее молитва была услышана, и на нее последовал ответ.

Поднявшись до высоты простой, бессознательной, трагической иронии, которая представляется величественной, баллада показывает, как мать готовилась отпраздновать возвращение своих детей. Вне себя от радости от обретения потерянных любимых людей, она стала отдавать приказы служанкам. Был зарезан самый жирный теленок и сделано многое другое, чтобы сделать короткий час радости еще более счастливым. Стало поздно, и молодые люди захотели отдохнуть. Мать сама постелила им постели. А потом приблизился рассвет, период пребывания юношей в родном доме подходил к концу. Прокричал петух, дав сигнал, что им пора возвращаться.

В этом случае суеверие, касающееся возвращения умерших в своих дома, чтобы навестить друзей, усложняется идеей наказания за богохульство. Но в другой балладе, затрагивающей ту же тему, «Два сына клерка из Оузенфорда», фундаментальная идея проявляется в своей простейшей форме. В других отношениях эти две истории очень похожи. Только во втором случае молодые люди – их было двое – были приговорены к смерти, как и красивые дворяне из «Нельской башни», за любовь, а их возвращение домой было приурочено к Рождеству.

Эти две истории, вероятно, являются самими странными в шотландском народном творчестве, но при этом они содержат отчетливый и глубокий человеческий фактор. Следует заметить, что в обоих случаях возвращение домой умерших приходится на время празднеств – на День святого Мартина в первом случае и на Рождество во втором. В такое время мысли работающих людей отвлекаются от ежедневных забот, а значит, можно дать волю воображению. Не приходится сомневаться, что ежегодное повторение таких «красных дней» календаря с обычными, связанными с ними церемониями и обрядами заставляют с особенной четкостью вспоминать о прошедших годах. По крайней мере, это касается людей, которые ведут простую, монотонную, бедную событиями жизнь. И нет ничего необычного в том, что в такие моменты люди обращаются мыслями к родным и друзьям, которых потеряли за время, прошедшее с предыдущего праздника, вспоминают и много рассуждают о характере, привычках и талантах ушедших. От этого отчетливого мысленного представления остается сделать всего один шаг и вызвать в воображении их физическое присутствие. Скорее всего, отсюда и возникли эти странные истории и именно отсюда появилась трогательная вера в то, что на Рождество мертвые возвращаются домой, чтобы поужинать и потанцевать с живыми.