Быть Петербургу пусту! Пророчество это, отшлифованное и доведенное до античного совершенства частым употреблением, приписывают Евдокии Лопухиной – первой жене Петра, постриженной им в монахини и заточенной в монастырь. Будто бы она, то ли пророча, то ли просто сгоряча, обронила эту опрометчивую фразу, тут же на лету подхваченную противниками петровских преобразований и превращенную в формулу неприятия новой столицы и всех нововведений. Во всяком случае, именно эта фраза, как утверждает легенда со ссылкой на инокиню Елену (так в монашестве нарекли бывшую царицу), пройдя сквозь монастырские кельи, пыточные камеры и застенки царева сыска, осела в следственных томах по делу злосчастного царевича Алексея. Конечно, с абсолютной достоверностью авторство установить невозможно. Ни Павленко, ни Мавродин, ни Предтеченский об этом вообще не упоминают, да это и неважно, тем более что сама формула носит откровенно выраженный фольклорный характер. И в данном случае не имеет значения, сама ли Лопухина подарила этот знаменный клич противникам Петра или он пробился к ней сквозь толщу монастырских стен. Гораздо важнее, что слово было найдено.

Широко и умело пользовались им различные «пророки», во множестве появившиеся в первые десятилетия после основания Петербурга. Особая роль в их пророчествах о скором конце града Антихриста отводилась наводнениям. Слепая, непонятная и пугающая непредсказуемостью стихия, бороться с которой было совершенно невозможно, воспринималась обывателями как Божья кара и страшное предупреждение о скором конце Петербурга. Этому верили, потому что первые жители на себе почувствовали страшную мощь взбесившейся Невы уже на третий месяц существования города.

Троицкий мост на Неве

В ночь с 19 на 20 августа вода поднялась более чем на два метра, и если учесть, что в то время достаточно было 40 сантиметров подъема, чтобы вода вышла из низких берегов и хлынула на город, то легко себе представить, с каким суеверным страхом следили петербуржцы за малейшими колебаниями уровня Невы.

Следует признать, что оружие в руках «пророков» было сильным и бороться с ним оказалось непросто. О некоторых примерах этой постоянной борьбы и повествуют старинные легенды.

Петербург не мог быть построен на таком топком, гибельном, проклятом Богом болоте известными в то время способами строительства. Он бы просто утонул по частям. И поэтому его целиком возвели на небе и затем осторожно и тоже целиком опустили на землю.

Петербург строил богатырь на пучине. Построил первый дом своего города – пучина его поглотила. Богатырь строит второй дом – та же судьба. Богатырь не унывает, он строит третий дом, и третий дом съедает злая пучина. Тогда богатырь задумался, нахмурил свои черные брови, наморщил свой широкий лоб, а в черных больших глазах загорелись злые огоньки. Долго думал богатырь и придумал. Растопырил он свою мощную богатырскую ладонь, построил на ней сразу весь город и опустил на пучину. Съесть целый город пучина не смогла, она должна была покориться, и город Петра остался цел и невредим.

А вот какую совершенную художественную форму приобрели эти легенды в рассказе старика из повести В. Одоевского «Саламандра»:

«Стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает, и наверху земли одна топь остается. Между тем царь состроил корабль, оглянулся, смотрит – нет еще города. «Ничего вы не умеете делать», – сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу на скалу и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил на землю».