Замолчал Женька и отхлебнул из бокала остывшей бурды, которая полчаса назад ещё претендовала на родство с аристократическим напитком. Он беспокойно глянул на часы, и повернулся к окну, откуда хорошо был виден тёткин дом.

– Не боись, – успокоила его Машка, мне со своего места всё видно, рассказывай быстрее! – Тот кивнул, сделал ещё глоток, перед тем, как снова заговорить.

Как и многие мужчины, он привык говорить коротко и немногословно, и сейчас ему было трудно ровно вести свой рассказ. Он то замолкал, подбирая слова, то, запинался, – вспоминая детали, и частил, когда одолевали эмоции. Но мы с Марьей слушали его оцепенев от напряжения, буквально, – открыв рот, и если туда не залетали мухи, то только, благодаря тому, что из розетки поутру, так ни кто и не вытащил «Фумитокс»!

– Начали мы вниз спускаться, – продолжил Женька, – а нам навстречу, поток воздуха с какой -то гнилой сыростью, как из старого погреба! Я чувствую, настроение у всех поменялось. Раздражительные, взвинченные стали, а тут ещё, Димка споткнулся обо что-то в темноте, да и посветил себе фонариком, а там, натурально, кости человеческие! Кристина стала белая, как мел, говорит, – «Пойдемте отсюда, здесь не так всё, сердцем чувствую!» А подружка её, словно обезумела: – «Где кости, там и сокровища!»

Мы все там, надо признаться, были малясь не в себе! Как будто воздуха этого надышались! Меня вообще раздражали все, прямо, убить хотелось! Кристинка о каких то голосах всё говорила, вроде слышит она, как мертвые там говорят! Лянка наоборот, болтала о том, как, наконец, она уедет из этой глуши! Слава дурак, стал ей сразу предложение делать: -«Выходи за меня, я москвич, а Россия, для вас, давно уже заграница!» Та даже заинтересовалась, спрашивает, «а на какие грОши ты будешь жену содержать, Москвич?» Он ей честно отвечает, что уже год, как ветеринаром работает! Тут она его на смех подняла, говорит, – ветеринара себе, и здесь найду! Макс стал над ней гнусно, со смаком издеваться, намекать, что дедка- пасечника, зря упустила! Колечко, мол, даром могло достаться! Димка, уж на что стабильный пацан, и то включился, нас всех приматами обозвал, и про свой гениальный вклад в науку бредить начал! Спорить вдруг с Гриней стали, – тот его любимую историю, лже-наукой обозвал, а Диман Гриню, – шизофреником. Короче, переругались мы все, пока спускались!

А тут новая развилка. Гулко, мокро, зябко, отовсюду капает, шаги и голоса наши по пространству разносятся, а ни чего не видно. Фонари метра два только темноты освещают! Еле в одном из коридоров свет углядели, и всей толпой туда, не сговариваясь, повернули! Вышли в пещеру с озером, только видно, не то это озеро, про которое дед говорил! Небольшое, тёмное, посреди него лежит, как остров, каменная кристаллическая глыба, а на ней, сидит наш старикан, и костерок палит! От огня камень светится, и пещеру всю, каким- то, бурым светом наполняет!

Дед нам кивает, а сам ухмыляется: – Я и не сомневался, – говорит, – что придёте! Поводыри у вас хорошие – жадность, тщеславие и гордыня! А сам, по- прежнему, только на девчонок и смотрит. Которая из вас, старой Мары внучка? – У них спрашивает.

Мы все молчим, девчонки тоже не поймут в чём дело, да и страшно всем стало! Мне Кристя потом сказала, что про прабабку колдунью, она только от него впервые и услышала! А старик опять за свое: – Я, ведь, внучкино наследство на руке ношу. – И перстень опять девчонкам показывает.– Или, не нужно никому наследство от бабки?

Тут Лянка и высунулась. «– Я её внучка! Отдавай бабкин подарок!» А тот, ей ласково так говорит: – «Коли твоё имущество, подойди, и сама возьми! Сокровище тебе задарма досталось, так не побрезгуй, хоть ножки намочи!» А Лянка, такая заводная, вздорная девчонка была, ее на «слабо» любой поймать мог! Кристя со Славкой на ней повисли, – «Не вздумай даже!» – кричат. А дед, знай себе, дразнит, – «Знать, не дорог бабкин подарок!» А Макс возьми ей и скажи: – Иди уже! А то век с ветеринаром жить придётся! Старик как услышал, до слёз хохотал, – «Гляди, говорит, – тебе может, скоро самому ветеринар понадобиться!»