Полуночница обернулась и показала пальцем себе на ноги. Дальше мы двигались след в след: девушка удивительным образом знала, какая половица скрипнет, а какая нет.

«Из нее получилась бы неплохая воровка», – подумал я. Она как бы перетекала из тени в тень, уверенная в себе, но осторожная, удивительно грациозная при достаточно высоком росте и атлетическом телосложении.

Внезапно девушка замерла, уставившись в пустое пространство перед собой, затем схватила меня за плечо и впихнула за ближайшую к нам дверь.

Ее шершавая ладонь прикрыла мне рот, приказывая, чтобы я не издавал ни звука. Мои ноздри защекотал запах ромашкового мыла, и пришлось на некоторое время задержать дыхание, чтобы не чихнуть в самый неподходящий момент.

К счастью, все обошлось, и человек, от которого мы поспешно спрятались, прошел мимо, довольно талантливо насвистывая себе под нос какую-то песенку. В комнате, где мы оказались, было очень темно, и единственным источником света была полоса из-под двери, на которой я сосредоточился, пытаясь понять, не прошел ли он слишком близко от нас.

Снаружи все стихло, как вдруг чье-то смрадное дыхание коснулось моей шеи, а в щеку ткнулось что-то колючее и одновременно очень липкое, как подсохшая жвачка. Кожа мгновенно запылала болью, словно это был ожог, и рука Полуночницы исчезла с моего рта, метнувшись куда-то вверх и в сторону.

Раздался тихий треск, как будто кто-то зубами перекусил хрящик у жареной курицы, и что-то тихо-тихо закапало на пол.

– Что это было? – сердце от напряжения и страха еле-еле билось в моей груди.

– Лондонская шуршащая гусеница, – отозвалась Полуночница. – Поверь, лучше не знать, как она выглядит. Пряталась за притолокой, я не успела ее заметить.

Я хотел было спросить, как вообще можно было что-то увидеть в этой кромешной тьме, но рыжая уже открыла дверь и просочилась обратно в коридор.

Чтобы немного снять напряжение, я, пока мы шли из палаты, мысленно считал шаги, не сбившись, даже когда эта странная тварь попробовала меня на вкус. По всему выходило, что в эту часть здания я ни разу не попадал.

Двери вокруг были одинаковые, такие же, как и у моей палаты. Как много людей томилось за ними? По какой причине? На одной двери красовался амбарный замок, другую сплошь завесили святыми распятиями разных калибров, а третью наискось пересекали размашистые глубокие царапины. В какой лечебнице можно встретить такое?

Выбор был невелик: либо довериться Полуночнице, либо остаться здесь и сгинуть с репутацией безумного наркомана и убийцы. Мысли о том, что не осталось в этом мире человека, которому было бы до меня хоть какое-то дело, могли бы утянуть меня вниз, в пучины сумасшествия и отчаяния. Я позволял себе думать лишь о справедливости и о мести. «Кто?»

С электронным замком на двери, которая вела на лестницу, рыжая справилась играючи, нажав на несколько кнопок. Мне уже начало казаться, что выбраться из лечебницы будет достаточно несложно, но, когда Полуночница взялась за дверную ручку, желание выйти наружу внезапно испарилось.

Ему на смену пришло жгучее желание сесть прямо на пол, обхватить колени руками, спрятать туда лицо и замереть в позе эмбриона на ближайшие несколько тысяч лет. Апатия окутывала меня, точно дурной запах, пускала колючие корни в каждой клетке моего тела, душила и повергала на колени.

– Вот так, мой дорогой, – проворковал женский голос где-то совсем рядом. – Не борись с этим, дай тетушке отнести тебя в кроватку… Наденем чистую пижамку, и ты поспишь…

Коридор поплыл, заморгал, замерцал, веки слипались, а тело стало таким мягким и невесомым, будто из него исчезли все кости.