Добравшись до вершины холма, братья застыли в изумлении. Просыпавшаяся природа полыхала такой непередаваемой красотой, что хотелось вечно наблюдать за этой прекрасной картиной. Зелёная поверхность холмистых пространств медленно заполнялась пока ещё тусклым, но уже согревающим солнечным светом. Внизу, извиваясь, как неведомая бело-синяя змея, бежала бурная Сиенна.

Всё вокруг наполнилось ласкающими слух звуками: весело перекликаясь, гаркали, чирикали и свистели птицы; то и дело сновали по веткам белки; лёгкий ветер гулял и шумел в траве, листьях деревьев, и таял, исчезая где-то за холмами. Несколько минут природа пела свою утреннюю песню, и вдруг благородную мелодию нарушили звуки ударяющихся друг о друга клинков. Братья вновь начали извечную битву, ловко уворачиваясь и нанося новые удары.

Флаури внезапно почувствовал, как просыпается боль в боку, куда вчера зарядил Грен, и на мгновение потерял бдительность, чем не преминул воспользоваться Джорджио. Удар, ещё удар. Толчок в грудь. Затем меч Флаури, выставленный для отражения удара, с хрустом сломался, а сам он, не удержавшись, покатился по травянистому склону.

– Чего разлёгся? Давай, поднимайся! Сразимся врукопашную! – крикнул сверху брат, но Флаури внезапно поднёс указательный палец к губам.

– Слышишь? – спросил он, показывая в сторону леса.

– Нет! Ничего не слышу! – нетерпеливо замотал головой брат. – А ну, залезай, иначе я спущусь к тебе сам! – вновь прокричал Джорджио, но младший брат махнул на него рукой и медленно поднялся на вершину.

– Какая-то странная тишина. Тебе не кажется? – оглядываясь, сказал он.

Действительно, всё вокруг вдруг стихло: перестали петь птицы; ветер, словно от испуга, скрылся за Гарадскими горами. Даже течение Сиенны, казалось, замедлило свой бушующий поток, прислушиваясь к чему-то зловещему.

– Крики! Ты слышишь? – почти беззвучно спросил Флаури.

– Что?

– Кричит кто-то! – раздраженно тыкнул младший на юг.

Джорджио напрягся, прислушиваясь к непонятному шуму, доносящемуся из-за леса.

– Это из деревни, – мрачно произнёс он, и в следующий же миг двое уже неслись вниз по склону.

– Убийца! Помогите! Это он! На дыбу его! – услышал Флаури и в полном недоумении вдруг остановился, когда они с братом вбежали в деревню. Ребята увидели, как возле их бревенчатого двухэтажного дома столпился народ, а впереди всех, размахивая руками, колотилась в дверь Дори, жена Арбена. Наскоро накинутый желтоватый домашний халат, растрёпанные тёмно-русые волосы, босые ноги – всё говорило о том, что торопилась Дори в гости к Варнору очень сильно, созывая по пути толпу поддержки.

– Ничего не пойму… – негодовал Джорджио.

– Надо посмотреть, – сказал Флаури, в глубине души понимая, что между отцом и Арбеном произошёл конфликт.

Они подбежали к бушующей толпе и попытались поинтересоваться причиной столь серьёзного беспокойства, однако на них только мрачно косились и отворачивались. В окна полетели камни, люди кричали, размахивая кто вилами, кто палками или топорами и требовали, как выяснилось, жестокой расправы.

– Варнор! Это он убил! Выходи, ничтожество, и ответь за свой мерзостный поступок! – кричала Дори, обливаясь слезами.

Повернувшись к толпе, она вдруг увидела позади всех Флаури и Джорджио и, очертя голову, кинулась к ним.

– Эт-то в-всё ваш от-тец! Это он у-убил е-е-его! – захлебываясь, ревела Дори.

– Кого?! – в один голос воскликнули братья.

Дори одёрнулась и несколько секунд в недоумении смотрела на них.

– Мужа моего! Это он! – вновь взревела она.

На дороге показался деревенский староста Джолл с небольшим, в шесть человек, отрядом стражников. Смуглый, высокий, телосложением едва уступал бывшему, но всё же кузнецу Варнору. Длинные прямые волосы мужчины имели абсолютно неестественный, но родной белый цвет, обвораживающий приятным и ласковым блеском. Наскоро надетый тёмно-синий плащ с высоким воротом и шитыми золочёными нитками краями бортов развевался при быстрой ходьбе, словно Джолл парил над землёй. Видно было, что тревожными вестями его вырвали из постели – под плащом виднелась белая ночная рубаха, а на ногах вместо привычных чёрных кожаных сапог с серебристыми пряжками на ремешках болтались клоги, производимые искусными мастерами севера из различных видов древесины, не поддающейся растрескиванию. Такая обувь удобна для ношения в заболотистой местности, и по деревенской грязи в ней не замочишь ног, да и не придётся пачкать выходные сапоги.