Когда над лесом взошла луна, все четверо наконец добрались до лагеря. На ровной, просторной поляне стояли два больших шатра; рядом с каждым был разведён костёр. Люди не спали. Из лагеря доносились гудящие голоса мужчин, детский плач, смех и протяжное пение женщин. Ночь выдалась по-осеннему холодной, но живой огонь и обещание божественного благословения внушали Исме покой и веру в лучшее. Её согревали мысли о том, что все эти люди пришли сюда ради света Палланты. Исма не возражала, когда Аристей повёл Зефа в мужской шатёр, а Гебб указал копьём в другую сторону, где женщины возились с малышнёй и готовили что-то в огромном котле. Исма всё поняла и, прошептав молитву, направилась к духовным сёстрам, таким же дочерям Богини, как и она сама.

У костра её встретили две молоденькие девушки, что выглядели немногим старше Исмы, которой летом исполнилось пятнадцать, и потому она чувствовала себя взрослой, познавшей некоторую мудрость женщиной. На короткий миг возникло неловкое молчание. Девушки поклонились и представились: та, что назвалась Айолой, была ниже, но миловиднее и смотрела на Исму ясными тёмно-голубыми глазами; Беррэ казалась строгой, и даже черты лица её были грубыми, словно вытесанными из камня; обе светловолосые и коротко стриженные. Они были рады приветствовать новую паломницу, годившуюся им в ровесницы. Первым делом Айола и Беррэ объяснили Исме, как всё устроено в лагере, и показали место в шатре, где та могла лечь спать.

Айола усадила Исму на большом, очищенном от сучков, бревне, поближе к огню. Рядом расположились чумазые ребятишки в одежде, насквозь пропахшей дымом. Громко обсуждая что-то на вымышленной тарабарщине, они опускали тонкие веточки в костёр, ждали, пока те загорятся, а потом радостно размахивали ими во все стороны, рисуя в воздухе огненные узоры. Беррэ принесла миску, зачерпнула из бурлящего котла ароматной похлёбки и вручила её новенькой. Исма сняла капюшон и с благодарностью приняла угощение.

– Это коррук и бульон на заячьих косточках, – пояснила Айола. – Главная трапеза в обед. Мужчины охотятся, а мы готовим. Но коррук закупили в Сат’Оше. Вечером еда скромная, уж прости, а ещё молимся. Ну, как тебе, вкусно?

Новенькая осторожно отхлебнула, чтобы не обжечься, и, улыбнувшись блаженной улыбкой Зефа, ответила:

– Очень вкусно! С детства люблю коррук. Спасибо, Беррэ. И тебе спасибо, Айола.

Беррэ довольно кивнула. В глазах её отражалось оранжевое пламя.

– Ты откуда, Исма? Тоненькая такая, белокожая, не то что мы – две обугленные ящерки, – Айола посмеялась над собственной шуткой и выставила вперёд чёрные шелушащиеся руки. – Пресной воды на корабле, что привёз нас с Ильсата, постоянно не хватало. А в море-то соль одна да горечь, так что река Богини, которую Арис называет Эдд, – настоящее чудо! Но теперь мы уходим от неё, и мне страшно, что снова захочется пить, как на корабле.

– Я из деревни Белого Камня, – отозвалась Исма, – и никогда не видела кораблей – только дядюшкины лодки, но у них ведь и парусов нет. – Она отпила ещё немного. – Да и море представить мне трудно, но не переживай, тут родники повсюду. Мне Док… Э-э-эм… То есть Зеф рассказывал.

– Лысый мужчина, с которым ты пришла?

– Да-да, он-то и есть мой дядюшка. Ну, то есть я его так зову, сколько себя помню, а он зовёт меня дочкой, хоть наши семьи и разных кровей. А кто такой Арис?

– Аристей, – Айола озорно хихикнула и бросила на Исму лукавый взгляд, – страж и охотник. Тот красавец, что увёл твоего Зефа на мужскую сторону. Он помог мне с языками. Я, конечно, и раньше знала неплохо ваши наречия, потому что моя мать с Континента, но Арис научил благородному языку, так что будет не стыдно, когда предстану перед Астарой.