При этом нужно заметить, что черногорец Попович-Липовац, кавалер четырех солдатских и офицерского георгиевских крестов, старший адъютант (начальник штаба. – Авт.) пехотной бригады корниловской дивизии, по всей видимости пытался высказать какую-то правду о бое 48-й дивизии. Но эта правда тогда была уже никому не нужна.

Впоследствии не был услышан и другой человек – генерал-майор Генерального штаба Е. И. Мартынов, который в книге «Корнилов. История попытки переворота» так описывает данные события.

При общем отступлении русских армий под ударами Макензена 48-я дивизия имела полную возможность отойти и погибла лишь вследствие безобразного управления войсками со стороны командира корпуса Цурикова, и особенно самого Корнилова, который неверно оценивал обстановку, не исполнял приказаний, не поддерживал связи с соседней 49-й дивизией, не сумел организовать отступательное движение, а главное, неоднократно менял свои решения и терял время. Из состава 48-й дивизии заблаговременно отступили Ларго-Кагульский полк и батальон очаковцев, а также были сохранены знамена всех полков, отправленные со своим прикрытием в обоз второго разряда. Остальные части дивизии были окружены австрийскими и германскими войсками к югу от местечка Дукла.

Днем 23 апреля австрийцы захватили врасплох 48-ю артиллерийскую бригаду, стоявшую в резервном порядке между деревнями Мшана и Тилова, при этом спаслось только пять орудий, вывезенных взбесившимися лошадьми. Затем вечером того же дня близ деревни Тилова после беспорядочного сопротивления было взято австрийцами из состава 48-й дивизии около 3 тысяч пленных.

В заключение Мартынов пишет так: «7 мая (24 апреля) остатки этой дивизии появились на высоте Хировагора, перед войсками генерала фон-Эммиха. На предложение немецкого парламентера сдаться начальник дивизии ответил, что он не может этого сделать, сложил с себя командование и исчез со своим штабом в лесах. Вслед за этим 3 500 человек сдались корпусу Эммиха. После четырехдневного блуждания в Карпатах генерал Корнилов 12 мая (29 апреля) со всем своим штабом также сдался одной австрийской войсковой части».

Примерно то же самое в книге «На трудном перевале» пишет бывший военный министр Временного правительства А. И. Верховский. Он отмечает, что сам Корнилов с группой штабных офицеров бежал в горы, но через несколько дней, изголодавшись, спустился вниз и был захвачен в плен австрийским разъездом. Генерал Иванов пытался найти хоть что-нибудь, что было бы похоже на подвиг и могло бы поддержать дух войск. Сознательно искажая правду, он прославил Корнилова и его дивизию за их мужественное поведение в бою. Из Корнилова сделали героя на смех и удивление тем, кто знал, в чем заключался этот «подвиг».

Не исключено, что эти утверждения недалеки от истины. Известно, что по факту дуклинской катастрофы специальной комиссией было начато следствие. Но оно прекратилось после возвращения Лавра Георгиевича из плена.

28 апреля 1915 года, спустя всего несколько дней после гибели дивизии и до получения каких-либо материалов расследования этого случая, император Николай II подписал Указ о награждении генерала Корнилова за эти бои орденом Святого Георгия 3-й степени.

В плену Корнилов был первоначально помещен в замок Нейгенбах, близ Вены, а затем перевезен в Венгрию, в замок князя Эстергази в селении Лека. Несмотря на прекрасный уход и лечение, раны заживали медленно. До конца своей жизни генерал прихрамывал, а его левая рука работала очень плохо.

Плен для генерала в те годы сегодня может показаться чуть ли не курортом. Неплохое питание, медицинский уход, возможность пользоваться услугами денщика, делать покупки. В принципе можно было бы и вовсе получить свободу, дав подписку о дальнейшем неучастии в боевых действиях. Но Лавр Корнилов имел твердые понятия о чести и воинском долге. Он страшно томился в плену, рвался к боевой деятельности. К тому же не давало покоя его неудовлетворенное честолюбие. Лавр Георгиевич не мог смириться с тем, что в возрасте 45 лет пришел конец его военной карьеры.