– Не бывает. Тебя опять затащат в суд, помяни мое слово, и в этот раз все точно окончится тюремным сроком.

– Не ворчи. Ты же им не скажешь, верно? – Ламберт снова оглянулся, щурясь и хмурясь.

– Чего ты там высматриваешь все время? – Олаф проследил за взглядом археолога.

– Ничего… наверное. Не знаю. Чувство у меня странное, как курган мы нашли. Знаешь, как будто в спину кто смотрит.

Профессор лишь пожал плечами. Какое-то время пикап тащился по дороге, разбрызгивая лужи, а тучи становились чернее и чернее с каждой минутой. Тяжелая сталь неба готова была обрушиться настоящим дождем, а мрачная морось оказалась только прелюдией. Справа на пути показались лесозаготовки, а на дороге стали попадаться позолоченные и багряные дубовые листья. Профессор Энгелен молчал, погрузившись в мрачные мысли о проблемах с законом и разрешениях, а Ламберт Ван дер Мер прибавил громкости радио.

– … ожидается сильный ветер и обильные осадки. Температура ночью обещает упасть до нуля градусов по Цельсию.

– До нуля, – присвистнул Ламберт, – хорошо, что у нас есть печка.

Пикап резко свернул на бездорожье и сбавил скорость, меся колесами грязь. Чем дальше уползала дорога в зеркалах заднего вида, тем тише становился голос диктора и громче – помехи. Вскоре из динамиков лился один лишь белый шум, не нарушаемый ничем. Ламберт выключил радио и взглянул на экран мобильного телефона.

– Связь еле держится. Еще немного – и совсем пропадет. И почему курганы не насыпали там, где есть вай-фай?

Профессор Энгелен тоже бросил взгляд на телефон. Нет сети. Дождь пошел сильнее, забарабанив крупными каплями по лобовому стеклу; пикап выехал на каменистую местность, и его затрясло, словно на аттракционе. Дворники едва справлялись с потоками воды.

– А я удивляюсь, – проворчал профессор, стуча зубами, – как ты умудряешься находить все не летом. Хуже погоды для раскопок не придумаешь.

– Да уж, тут ты прав, – Ван дер Мер поджал губы.

С полчаса прошли в молчании. Камни сменились деревьями, и Ламберт лавировал между ними, упорно пытаясь не вогнать пикап в какую-нибудь сосну или ель. Дрожащим от тряски голосом Олаф спросил:

– Ты говорил, что не будешь раскрывать все карты, потому что не знаешь, кто читает мои письма. Что ты имел в виду?

– А, это… – протянул Ван дер Мер. – Понимаешь ли, мы нашли внутри, в погребальной камере, множество подношений и старинных артефактов, но кое-что выглядит… новым. И не спрашивай, как это возможно.

– Может, просто курган не такой уж древний, и все тут? – пожал плечами Олаф.

– Черепки, традиционные посмертные дары, оружие, броня – не похоже, чтобы в наше время кто-то баловался насыпанием курганов с подношениями в глуши. Разумеется, на анализ я ничего пока не отправлял. Но поверь мне, кое-что выглядит новехоньким.

– Странно…

– Не то слово. В общем, сам все увидишь. Заодно и расскажешь нам, что же мы такое нашли. Не доверяю я словам Ольсена.

– Вы там лагерем встали?

– Да. Две больших палатки у озера, кое-какое оборудование, так что на первое время хватит. Позже подвезем что-нибудь посерьезнее, а пока приходится довольствоваться тем, что есть – да и мы ненадолго, дня за четыре разберемся. Продукты подходят к концу, но на одном из берегов озера есть деревенька. Люди в ней точно живут – мы видели рыбака ранним утром. Если что, купим еды у них. Не хочу закупать в Гульсвике – я там уже как следует засветился, может вызвать лишние подозрения. А если кто-то прознает, что мы без разрешения копаем…

– А как называется деревня?

– Не знаю, мы с жителями еще не разговаривали. У нас такой бардак, что они, наверное, думают, что мы приехали отдохнуть на природе. Так или иначе, на карте я их не нашел, так что деревенька очень маленькая.