Довериться кому-то – словно сделать шаг в пропасть. Ты не знаешь, подхватят тебя или нет. И я шагнула.

– Лев, – решительно отозвалась я.

От толпы заклинателей отделился один, самый юный, и, быстро подбежав к наставнику, склонился над его ладонью.

– Лев! – подтвердил он и для надежности поводил рукой над монеткой, чтобы исключить чары.

Чар не было, и он понесся обратно с несколько разочарованным видом.

Наставник Юнхэн, даже не улыбнувшись своей победе, протянул руку, и ему в ладонь с шумом ударила кисточка, прилетевшая прямо из стаканчика на столе писаря. Тот только пожал плечами и продолжил записывать все, что говорилось.

Развернувшись ко мне, он потянул меч из ножен. Звенящий шепот металла, готовящегося отведать крови…

…Наставник Юнхэн делает шаг ко мне, и на его лице написана решимость…

Но в этот раз меч не покинул ножен полностью: вытянув его на ладонь, наставник сжал пальцами лезвие и тут же убрал руку. Потом, сложив ладонь лодочкой, он макнул кисть в скопившуюся в углублении каплю крови и, шагнув ко мне, мазнул кисточкой по лбу, шепча заклинание. Легкое касание кисточки, второе, третье – они были неожиданно холодными, словно он рисовал на моем лице куском льда, и я невольно вздрогнула. От его одежд до меня донесся легкий морозный запах, и я даже почти что-то вспомнила… что-то из прошлого…

– Готово, – мужчина отступил на пару шагов, и кисточка, не выдержав силы заклинаний, рассыпалась в его пальцах. Произнеся последние слова, он взглянул мне в глаза, впервые за последние полчаса, и я почувствовала, как от узора на лбу расползается холод, пронизывающий все тело, такой сильный, что я на миг потеряла способность видеть и дышать, – а когда темная дымка перед глазами рассеялась, оказалось, что наставник Юнхэн уже прощается с толпой заклинателей, возглавляющих собрание. Кое-как поклонившись и умудрившись не свалиться, я пошла к выходу следом за ним.

Когда я окончательно пришла в себя, оказалось, что мы уже вышли из зала собраний, причем мужчина практически волок меня на себе, потому что я была способна лишь вяло перебирать ногами. Прохладный ночной воздух отрезвил меня, и, сделав глубокий вдох, я отстранилась.

– Зачем вы это сделали? – я дотронулась до своего лба. – Вы… верите, что я действительно совершила преступление?

– Ты бы не выдержала и года в темнице для заклинателей, – холодно и отстраненно ответил наставник.

Он не ответил на мой вопрос. Оббежав его, я заступила ему путь и, когда он наконец-то взглянул мне в глаза, спросила еще раз:

– Вы верите, что я невиновна?

Я пыталась задать вопрос спокойно и с достоинством, но голос предательски дрожал. Да, он, возможно, станет тираном, но мне почему-то было жизненно важно, что он обо мне думает: важнее того, считали ли меня преступницей все заклинатели в том зале.

Ничего не ответив, он отвязал свой меч и, вытянув руку, разжал пальцы. Меч, камнем свалившись вниз, завис в ладони от земли. Наставник Юнхэн легко ступил на свое оружие и, протянув мне руку, наконец-то отозвался:

– Давай сначала вернемся домой. У нас был длинный день.

Я было протянула ему ладонь, но тут же отдернула, вдруг сообразив, что сейчас меч взмоет в воздух и мы полетим домой. Полетим. На высоте. Подо мной будут сотни ли[3] пустоты, на дне которой поджидают твердые камни и жесткая земля. А если… а если я оступлюсь?

Мысли о возможном падении наполнили меня таким ужасом, что я даже сделала шаг назад и замерла, глубоко дыша. Все будет нормально… с чего бы мне падать… я не упаду, если только… меня не столкнут специально.

Взгляд метнулся вверх на лицо наставника, который терпеливо ждал, пока я наконец подойду. Он не верил мне, но тем не менее спас от смерти в темнице. Может, на самом деле он не спас меня, а просто забрал, чтобы разделаться со мной собственноручно?