Так миры живых и мертвых смыкаются в единую общность, даже в одну общину. У каждого из них свое пространство: мертвые внутри стен приходского участка[3], живые – за его стенами – и свое время: живым – день, мертвым – ночь. Но миры эти проницаемы. Этот сюжет – общение живых и мертвых, проходящий через всю книгу, пожалуй, самый волнующий и человечный. Он и страшит до замирания сердца, и трогает, порой до слез, и завораживает, и внушает надежду. В конце концов, все они – и живые, и мертвые – земляки, соседи, родственники. Их объединяет земля, по которой они ходят и в которой они лежат, море, которое несет им и жизнь, и смерть, небо, под которым проходит их жизнь и куда уходят их души, – анаон. И уходят не навсегда. «Подожди, мой друг, когда я приду к новому воскресению, – говорит душа телу, прощаясь с ним в балладе, которой завершается глава об исходе души, – я ухвачусь за твою руку и… обрету силу любви, чтобы увлечь тебя за собою». Смерть, какой бы пугающе грозной она ни ощущалась, в поэтизированном мировоззрении бретонца оказывается не концом жизни, а ее частью, ее продолжением в мире ином. Да и мир иной со всей его неизведанной тайной оказывается где-то здесь, поблизости от мира этого, аналогичен ему и связан с ним в единый круговорот бытия, некий цикл, подобный природному: восход – закат, тепло – холод, свет – тьма, жизнь – смерть – жизнь…

По существу, это языческая концепция, свойственная мировоззрению древних народов, живших в ощущении глубокого и нерасторжимого единства с природой. Ее столь важное, определяющее место в христианском сознании бретонцев заставляет вспомнить о кельтских истоках бретонской религиозности.

Бретонцы – кельты, единственные на Европейском континенте прямые потомки древнего народа, дважды на разных этапах европейской истории колонизовавших Армориканский полуостров. В первый раз кельты обосновались в Арморике в V в. до н. э., в процессе массового переселения кельтских племен с обширных территорий, которые они занимали в бассейне Рейна и в верховьях Дуная. Часть из них переправилась через Ла-Манш и создала свои поселения на территории нынешних Англии, Шотландии, Ирландии. Оттуда, с юго-западных земель Британии, пошла обратная волна переселения кельтов с Британских островов в Арморику. В течение столетия, с середины V в. до середины VI в., теснимые англосаксами бритты Корнуолла и Уэльса переправлялись через Ла-Манш, занимая земли западной части полуострова (нынешняя Нижняя Бретань, территория собственно бретонского языка). Здешних, армориканских кельтов (галлов), подвергшихся частичной романизации во времена господства Рима над Арморикой в первых веках нашей эры, бритты вытеснили в восточную часть полуострова (современная Верхняя Бретань, территория языка галло, галльского диалекта бретонского языка). Название «Арморика» уступило место новому имени – Бретань. С приходом бриттов в Бретани по-настоящему распространяется и утверждается христианство. Мощную волну эмиграции островных бриттов в VI в. возглавили их духовные вожди – бриттские и ирландские монахи и священники. Миссионеры и пламенные проповедники, они не только словом поддерживали волю и укрепляли души вверившихся им людей, но и активно взялись за организацию церковных общин и монастырей – центров, постепенно превратившихся в города, вокруг которых стали расти села, деревни – вся сохранившаяся до наших дней социально-административная структура Бретани. Эти города, бурги, местечки, монастыри и церкви и сегодня носят имена основателей – бретонских святых, и прежде всего главных из них – «отцов Родины», семи святых покровителей Бретани