– Правда.

– Здорово.

Медленно приблизившись, сажусь рядом. Запах оружейной смазки давно ассоциируется у меня с Алексом, безопасностью и надежностью. Всем тем, что олицетворяет сам Грозовой.

Но запах его кожи безусловно приятнее. Прерывисто вздохнув, я утыкаюсь носом в его плечо.

– Ты мне мешаешь, Ирма.

– Алекс…

Резко поднявшись, он отходит к столу и раскладывает детали Макарова на расстеленной холщовой тряпке.

Я иду за ним. Остановившись за спиной, обнимаю за талию и прижимаюсь щекой к белой майке.

– Алекс, ты хочешь, чтобы я оправдываться перед тобой начала?

– Это лишнее, Ирма, – говорит он, – и приходить сюда тоже не надо было.

– Ты что, ревнуешь?

Ответом мне служит молчание. Сняв с себя мои руки, Алекс выходит в душевую, а когда возвращается, я уже голая сижу в его кровати.

– Ты зачем пришла? Потрахаться?

– Да! – отвечаю с вызовом, – хочу трахаться! С тобой!

Его холодность неожиданно ранит и воспринимается мною, как предательство.

– Ну, о’кей… – проговаривает тихо, – пососи мне тогда, что ли…

Снимает с себя майку и приспускает трико вместе с боксерами. Я смотрю на него во все глаза. В горле вырастает ком, а нижняя губа начинает предательски дрожать.

Он не возбужден и требует минета. Такое у нас впервые.

– Ну… – разводит руками, – видишь, я не хочу тебя, Ирма… Ты собираешься с этим что-нибудь делать?

От унижения начинает гореть кожа. Мне до жути хочется схватить одежду и бежать от него, куда глаза глядят, но врожденное упрямство сдерживает порыв.

Не прерывая с ним зрительного контакта, я поднимаюсь с кровати, не спеша заплетаю волосы в косу и, приблизившись, опускаюсь на колени.

Надеюсь, что мое лицо не отражает даже доли того, что происходит у меня внутри. Делаю все с легкой улыбкой на губах, а на деле же умираю от стыда.

Стягиваю штаны по ногам и поднимаю глаза к его члену. Он, к счастью, уже начинает приподниматься. Громко сглотнув, обхватываю орган пальцами и чувствую, как быстро он увеличивается в размерах.

– Теперь хочешь? – спрашиваю хрипло.

– В рот возьми.

Брови сведены, желваки ходят ходуном, а в светло-серых глазах полыхает пламя.

Женщина внутри меня ликует. Никуда он от меня не денется, я не позволю.

Проведя рукой по стволу, погружаю крупную головку в рот. Создавая вакуум, засасываю ее глубже. Как он учил. Двигаясь взад-вперед, постепенно насаживаюсь до самого горла.

Алекс молчит. Не шевелится и ко мне не прикасается. Держится пока.

Во рту растекается знакомый вкус. Подключив язык, я облизываю каждую венку, массирую уздечку и слышу, как учащается его дыхание. Наконец, не выдержав, он обхватывает мою голову руками и начинает сам брать мой рот. Резко дергая бедрами, таранит мою глотку.

Я терплю. Упираясь ладонями в узкие бедра, чувствую, как по подбородку обильно стекает слюна.

– Сука… – бормочет глухо.

Рывком поднимает меня вверх и, прижав спиной к окрашенной стене, вгоняет в меня два пальца. От неожиданности я захлебываюсь в немом крике. Тело прошивает разрядом тока.

Алекс знает, что делает. Сомкнув пальцы одной руки на моей шее, второй имеет меня снизу.

Я не могу ничего с собой поделать. Выпучив глаза, смотрю в его искаженное злобой лицо. Между ног все горит, сводит от желания. Больно и сладко одновременно.

Это длится бесконечно. Он подводит меня к обрыву, но упасть не позволяет, кусая шею, ждет несколько секунд, и начинает пытку заново.

– Алекс… – прошу я, – пожалуйста…

Это невыносимо. Я больше не могу. Бедра сводит судорогой, а низ живота разрывает от тяжести.

Хочу только одного – чтобы все прекратилось, а он продолжает унижать.

Когда Грозовой в очередной раз не позволяет мне кончить, я начинаю рыдать. Позорные горячие слезы бегут по лицу, затекают в рот, наполняя его солью. Я начинаю бить кулаками по каменным плечам.