Выбираю из свежих цветов бордовые французские розы и несу их к бабушке. Знаю, она их не любит, но я все равно делаю это из вредности.

- Опять веник притащила, - ворчит бабка, раскачиваясь в кресле – качалке под старинный романс в исполнении Изабеллы Юрьевой.

- Может, хоть немного перебьют вонь табака.

Ставлю букет в керамическую вазу и сажусь напротив старухи. Закрыв глаза, она подпевает Изабелле скрипучим голосом. Я дожидаюсь, когда пластинка прокрутится и убираю с нее иглу.

- Ничего не хочешь мне сказать? – сложив руки на груди, спрашиваю дерзко.

Бабушка берет со стола серебряный портсигар и, вынув из него сигарету, щелкает зажигалкой.

- Хочу, - сделав первую затяжку, бабка вперивает в меня бесцветный взгляд, - женщина, любящая красные розы, не бывает счастлива в любви.

- Это тебе приснилось или карты твои сказали?

Но она словно не замечает моей язвительности. Выдыхает дым и снова раскачивается в кресле.

- Изначально ведь роза белой была. Как пена, из которой родилась Афродита, - сощурив глаза, снова делает затяжку, - жила себе девчонка, припеваючи, среди ароматных белоснежных роз и горя не знала.

- И что потом?

- А потом эта дура связалась с Адонисом. Бегала за ним, как собачонка, да и поранила ноги о шипы роз.

- Зачем ты мне это все рассказываешь? – спрашиваю с обидой, понимая, какие она проводит параллели.

- Розы пропитались ее кровью и стали красными…

- Ну и что? Красные розы самые красивые.

- Пока будешь таскать их в дом, твое сердце будет захлебываться кровью…

- Ой, ба!.. – перебиваю я, - кончай пургу нести! Давай лучше я Катерине скажу, чтобы тебе прогулку организовали. Свежий воздух полезен для мозга.

- С моим мозгом все в порядке, - произносит она на одной ноте, - ты лучше о своем позаботься. Дура дурой.

Оставив бабку наедине с романсами, выхожу на задний двор. Кивнув садовнику, медленно шагаю по мощеной дорожке мимо розовых кустов.

Ее слова не идут из головы. И вроде все понятно – она не верит Кляйсу и, переживая за меня, хочет оградить от него. И легенду эту приплела зачем-то… Но что-то не дает махнуть на них рукой и забыть. Царапает внутри, колет, как шип той самой розы.

Словно знает бабка больше, чем остальные, а предупредить не может.

Я и сама ему не верю. Он всегда был лживым. Что у него в голове и сердце, известно лишь дьяволу.

Остановившись у арки с плетистой розой, тянусь за ярким бутоном, но неожиданно напарываюсь подушечкой пальца на шип.

- Черт! – слизав капельку крови, иду дальше.

Во рту растекается вкус металла, а мне почему-то вспоминается наш с Марком секс. Первый и единственный.

Я тщательно готовилась к нему. Знала, что он случится в день моего выпускного в гимназии. Мы говорили об этом с ним.

Марк обещал, что после выпускного его отец встретится с моим дядей, чтобы уговорить того разрешить нам встречаться официально.

Разве могла я тогда сомневаться в его намерениях? Мне казалось, он всегда был искренен.

Тогда, после фотосессии, вечно занятой дядя с выпускного уехал, а я, договорившись с девчонками, чтобы прикрыли перед учителями, уехала оттуда на байке Марка.

Случилось все в его элитной квартире в центре города. Мне было больно и страшно, а Кляйс вел себя как победитель.

Разглядывал меня голую, ставил в разные позы, пытался приобщить к минету. Позже я поняла, с какой целью – получить наиболее эффектные кадры, чтобы ни у одного зрителя не закралось подозрение, что это фотомонтаж.

Все получилось идеально. Утром я вернулась домой без девственной плевы, но со славой порноактрисы.

Вспомнив свою реакцию на предательство, присаживаюсь на лавку в глубине сада. Тошнит почти так же, как тогда. Першит в горле и хочется реветь.