– Наливать будешь один черпак. Пить будешь медленно. Как молитву прочтешь, так кружку выпьешь. Как выпьешь, так молитву читай. Понял?

– Чего тут непонятного?

– Вот тебе молитва, – протянула листочек, – Вот тебе икона, – достала из под передника темный маленький образок, – Вот пять свечей новых. Спички у тебя есть?

– Есть, – кивнул старик.

– Тогда – с Богом! Утром свидимся. И последнее, пистолетик отдай-ка мне на хранение, – требовательно протянула руку.

– Это еще зачем?

– Там видно будет зачем. Давай быстро, – свела грозно брови, глазами стрельнула.

Пришлось деду разоружиться.

На том и расстались. Марья Петровна в доме заперлась, а старик, налив в кружку черпачок отвара, начал помаленьку читать витиеватые слова древней молитвы.

Весь день Элеонора Григорьевна перетаскивала доставшееся ей наследство. Книг, газет и журналов оказалось много. Носила ведрами. Сначала все аккуратно раскладывала у себя на полках, потом ниже вдоль стеночки, а после и вовсе стала сваливать кучей в сенях. Вечером скудно поужинала и засиделась за полночь, перебирая бесчисленные «Блокноты агитатора». Свеча уже совсем почти оплыла, ставить новую не хотелось, и она решила закончить начатое дело, пока горит свет. Опрокинула для бодрости рюмашку местной настойки, взяла последнюю пачку брошюр и забралась под теплое одеяло.

Ночь выдалась лунная, ясная, романтичная. В глубине деревни волк воет печально, за окном лес мелодично покачивается. Круглый серебряный лик прямо над окном висит, мягкими руками тьму по углам щупает.

Замечталась Элеонора Григорьевна, погрузилась в сладкие грезы несбывшейся любви, покатилась по просторам заоблачной жизни. Вот она уже на быстром катере вместо героини любимого романа стремительно рассекает голубые воды Средиземного моря. Рядом он – капитан «Пилигрима» и хрустальные брызги теплой волны освежают их счастливые лица. Высоко в небе кружатся чайки. Горячее солнце заливает морской простор. Далеко на горизонте белеет парус их прогулочной яхты. Он нежно обнимает ее за тонкую талию, целует в разгоряченное плечо, шепчет слова полные любви и восторга…

Вздохнула печально, отложила агитки на столик возле кровати, сунула за щеку мятный леденец. Снова перед ней убогая темная комната, убогий покосившийся, старый дом, убогая судьба в убогом месте, где прошла убогая жизнь, полная убогих, серых будней…

Внезапно лунный свет задрожал, заклубился, и из него в самой глубине комнаты явилась маленькая, сгорбленная старушка, словно сотканная из тех же призрачных нитей. Она потянула к ней свои сухонькие ручонки и просипела:

– Ленина. Дайте мне Ленина.

– Что это? – воскликнула бывшая учительница, вдавливаясь спиной в подушку, – Прочь от меня, прочь!

– Ленина… Верните мне Ленина…

Элеонора Григорьевна быстро сняла очки, протерла, водрузила на место, но видение не исчезло. Даже наоборот, оно значительно выросло, контрастно очертилось и двинулось прямо на нее, протягивая вперед свои растопыренные, кривые пальцы. В жизни учительница не видела ничего подобного. Никогда серьезно даже не задумывалась о том, что на свете вообще может существовать нечто такое, потустороннее, нематериальное, можно сказать, ненаучное. В школе, а затем в институте уверенно убеждали, что Бога нет. Весь мир вокруг есть сплошная материя. Именно из нее состоят все реальные формы жизни. Отсюда следовал неизбежный вывод, что все зависит только от самого человека. Твори, как можешь. Живи, как знаешь. В кино, правда, пару раз мистические сюжеты проскальзывали, по рассказам от кого-то про нечто подобное слышала, фантастическую литературу иногда читала, но возможно ли в это поверить?