Когда Тиша второй раз пошла наперекор матери — та собрала вещи и уехала к этому мужчине на виллу. Дала ей время все обдумать. Ровно месяц. Месяц матери Тиши не было в Нью-Йорке. И это значило, что она вернется. Не одна. Снова с ним.

— Тиша, — позвал Ален, нарушив воцарившееся на минуту молчание — насчет матери… Не поддавайся ей больше. Это твоя жизнь. Живи и поступай так, как считаешь правильным. Во всяком случае теперь ты знаешь, что у тебя есть я.

До того задумчивые, сейчас серые глаза напротив в удивлении округлились, а по щекам стремительно побежали слезы — настолько ранит ее эта тема.

Захотелось уткнуться мордочкой к ее лицу и успокоить — что Ален и сделал, поддавшись новому для себя, и еще не обузданному, кошачьему инстинкту. Он сам не понял, как оказался близко, касаясь своим носом ее, замерев и не дыша:

— Прекрати. Если не перестанешь плакать, мне захочется тебя лизнуть, — он ни в коем случае не хотел говорить это, но все виной кошачий инстинкт.

Ален с нежностью взглянул в глаза, наконец вспомнив, что нужно дышать.

Тиша выдохнула с присвистом и зачем-то до боли прикусила свою нижнюю губу.

— Не плачь, — снова попросил Ален, и не выдерживая порыва кошачьего инстинкта, прижался к ее рту своим, раздвинул губы языком, попробовал на вкус кровь и слезы — простонал в сожалении и одновременном убаюкивании, прижал ладонь к ее затылку, запустил пальцы в волосы.

Когда Ален отстранился от Тиши, увидел, каким пунцовым стало ее лицо.

— Мы с тобой больше близки, чем ты думаешь, — нежно глядя в глаза, он провел ладонью по ее лицу. — Ты можешь говорить со мной на любую тему. Отныне, между нами нет границ.

— Это, это как? — столько мыслей завертелось в ее голове, от которых стало стыдно. Мужчина напротив улыбнулся. И эта улыбка показалась ей блаженной.

Она вдруг поняла, что все мысли, рождающиеся в ее голове, он не только слышит, но и видит. Этот черный котяра был везде и всюду, даже сложилось ощущение, что она сама была им, а он — ею.

Сейчас Ален ментально переслал воспоминания кошачьего божества об Иле, представив его как демоническую сущность во всей красе.

Тиша смогла увидеть своего «друга» и дважды любовника настоящим. Подобно спруту, он тянул к ней свои мерзкие сгустки-щупальца, окутывал собой ее всю, наслаждался сладким для него телом, оставлял свой демонический след клетка за клеткой, чтобы потом преследовать ее везде и всюду. Во всех ее инверсиях. Как самый настоящий паразит.

— Ты особенная. И я должен защищать тебя, — Ален вытер слезы из глаз девушки. — Ты очень дорога мне. Я пришел в эту жизнь, чтобы умереть. За тебя.

— Зачем? — губы Тиши задрожали, слезы накатились с новой силой, будто она уже ощутила горечь от потери.

От мысли, что с Аленом что-то может случится, закрались страх и пустота невосполнимой потери.

…

[КЗД

— Человеческие инверсии Сладких Жриц не отправляются на тот свет? — спросил было Ален кошачье божество.

— Нет, друг мой. У них все не так. Сладкие Жрицы ведь сами по себе уникальные создания. Потому их инверсии живут даже тогда, когда в КЗД монарх погибает. К примеру, ныне жрица Тиша видит призрак своей предшественницы. Да. Это ее мать. И она жива в мире людей. Сейчас я тебе расскажу, что это за человек.]

______________________

[Авторское примечание]

Трансформация героев КЗД (Королевство Заколдованных Драгнилов)

1) Кот Нэйт у Тиши Минав на Манхэттене — кошачья инверсия Алена-лен Лотоса драгнилу Алену пришлось сказать, что он — не человек, а ее кот, чтобы она пустила его к себе домой

2) Иля — в КЗД демон блуда и паразит всяческой Сладкой Жрицы (т.е., не только у Тиши Минав); на Манхэттене — друг.