Записка была самой опасной частью обмана. Он потратил на неё полчаса: переписывал раз пять, сверяя похожесть почерка с записями Льва.

Зайчиха вытерла слезы и отложила платочек в сторону. Затем так осторожно взяла листок, будто это не бумага вовсе, а крыло бабочки: если возьмёшь неаккуратно, сотрёшь всю пыльцу. Развернула и стала читать. Спустя минуту она отдала ему записку со словами:

– Всё равно, это странно… Что это за трава такая, ради которой стоит ехать в Каменную Лупу… И почему его никто не видел проходящим через город?

Этот вопрос Вьюн предвидел и с готовностью ответил:

– О! Зелёнка горная – это находка для лекарей! Простуда, головная боль, ревматизм – ей всё под силу! Но вот использовать можно только её цветки. А цветёт она раз в три года. Поэтому он и поехал сейчас, чтобы не ждать потом несколько лет. А не видели его, потому что он пошёл окружной тропой, чтобы не тревожить жителей. Ты же знаешь, как Лев обо всех заботится.

– М-м-м… А почему же раньше ни ты, ни он не ездили за этой… горной зелёнкой?

– Ну это потому… – дятел лихорадочно пытался придумать причину. – Как понятней сказать…

Спас его от мук не желавшего работать воображения забежавший с улицы Снежик. Его шорты и футболка выглядели не лучшим образом: футболка в пятнах от травы и пыли, а шорты с прорехой сбоку. Роза в его лице нашла точку опоры в сложившейся тревожной ситуации и, забыв о дятле, с порога стала отчитывать сына за столь непотребный вид. Снежик к такому уже привык, и отвечал заученными фразами. И в перерыве между мамиными нотациями даже умудрился поздороваться с Вьюном. За что немедленно последовало возмездие:

– Ты меня не слушаешь, да? Ну раз так, сиди дома и учи уроки! Никакой улицы сегодня!

– Мам, но я уже всё сделал…

– Значит, повторяй!

Снежик знал: в таком состоянии с ней бесполезно спорить. Поэтому обречённо вздохнул и поплёлся умываться и переодеваться.

Опасность быть уличённым в обмане миновала, поэтому Вьюн заулыбался, потрепал проходившего мимо зайчонка по голове и тихо сказал: «Привет».

Затем дятел встал, попрощался с Розой и пошёл назад в травницкую. Солнце и шезлонг на сегодня отменялись: его ждало ещё одно важное дело.

Записка осталась лежать на диване, где её оставила Роза.

Снежик переоделся, взял с полки последний номер ежемесячного журнала юного изобретателя и сел на диван. Записка, лежавшая рядом с подлокотником, завалилась в щель, остался на виду только уголок.

– Мам, а где папа?

Зайчиха вздохнула.

– Он уехал на несколько дней за лечебной травой в Каменную Лупу…

Снежик отложил журнал и посмотрел на маму, стоявщую у окна. – Мам… Что-то случилось, да?

Роза встрепенулась и натянуто улыбнулась.

– Почему ты так решил, сынок?

– Ну… – Снежик немного помолчал, собираясь с мыслями. – Ты обычно не так сильно ругаешься, когда я прихожу в грязной одежде. А сегодня… как будто ты до этого уже расстроенная была.

Роза присела рядом со Снежиком и обняла его за плечи.

– Прости меня, милый. Я просто очень переживаю за папу. Он никогда раньше надолго не уезжал. Прости… – зайчиха обняла его ещё крепче, изо всех сил сдерживая слёзы. – Ты иди, погуляй, раз всё выучил. Не сиди дома.

Снежик заключил маму в ответные объятия и потёрся макушкой о её подбородок.

– Точно? Я могу с тобой дома посидеть.

Роза немного отстранила сына от себя, посмотрела в глаза и улыбнулась.

– Ты мой хороший. Не переживай, я уже в порядке. Поэтому поешь и спокойно иди гулять.

Снежик внимательно посмотрел на мамино лицо, ища следы обмана. Но на то они и взрослые, чтобы уметь скрывать настоящие чувства. Поэтому он увидел лишь добрую улыбку.