И на мгновение, на краткий миг Лужин замер, словно его тело и на самом деле было отражением заключенного в нем живого и текучего ума.

– Он не умер, Олег Дмитриевич,– произнес он после этой странной тягучей паузы.– Он ушел дальше. Но если он не успел что-то сделать в этом мире, он обязательно вернется… Олег Дмитриевич, я не желал зла Ивану. Не отравил его знанием. И глаз ему я тоже не открывал. Любой разумный человек рано или поздно поймет, что находится в зависимом положении. Вопрос не в этом. Вопрос в том, как он этим знанием распорядится?

– Никита Яковлевич, где-то должны остаться дневниковые записи Ивана,– на лице Олега застыла полуулыбка. Разговор с Лужиным произвел на него двоякое впечатление. Собеседник был откровенен, даже слишком откровенен, словно исподволь пытался направить его в нужную колею. И, тем не менее, Олег понимал, что всей правды такой человек никогда не откроет.– У него был слишком сложный и неоднозначный внутренний мир, чтобы хранить свои мысли только в голове. То, что написано в этой тетради, скорей всего написано именно для вас… Он должен был критически относиться и к собственным убеждениям. А для этого необходимо анализировать ситуацию. Нужен оппонент, хотя бы внутренний.

– А что если он был настолько цельной личностью, что не имел такого оппонента?

– Это возможно,– кивнул Олег.– Никита Яковлевич, у вас есть дневник Ивана?

– Нет,– покачал головой Лужин.– Придется поверить на слово. Хотя мои слова кажутся вам трескучими, а идеалы надуманными. Но заметьте, я не говорил, что пытаюсь противостоять системе. В ней немало положительных моментов. По крайней мере, человечество до сих пор не истребило себя, а история последних веков и вовсе гимн неслыханного прогресса… Если не принимать во внимание мировые войны, невиданное ограничение возможностей, перенаселенность, голод, духовное и интеллектуальное обнищания…

 Олег неожиданно встал, подошел к окну и отдернул штору:

– Извините, что перебиваю, но вы в курсе того, что происходит в мире?– Теперь уже Лужин наблюдал за ним с полуулыбкой.– Финансовый кризис, экономический спад, безработица, долги и реальное обнищание, которое толкает людей на преступления.

– Это то, что докатилось до нас, если вы об этом. Большая часть мира живет именно так изо дня в день, из года в год. И вы наверняка в курсе того, что и этот кризис, и бывшие до него были спланированы и просчитаны с математической точностью. И делают это те, кто извлекают из системы максимум выгоды для себя и своих семей. Или кланов?.. Вы без меня знаете, на что они способны. Вы неглупый человек, Олег Дмитриевич. Вы тоже знаете, кто дергает за ниточки.

– Хорошо,– кивнул Костырев.– Допустим. Но в таком случае ваши усилия вообще не имеют смысла,– он усмехнулся.– Ваш противник не ветряные мельницы. Банки, корпорации, политики, военные, экономисты. Князья мира сего.

– Совершенно верно, Олег Дмитриевич,– улыбнулся Лужин.– Но у князей есть дети. И вы достигните цели, если возьмете на себя труд найти единомышленников и с их помощью попытаетесь воздействовать на последующие поколения тех, кого вы перечислили только что.

– Вы серьезно?– Олег посмотрел на Лужина с недоверием.

– А вот это уже вопрос не веры, а убеждений. Присоединяйтесь, чтобы узнать больше,– улыбнулся тот.– Мы рассчитываем на таких как вы. Смерть Ивана – трагедия, но жизнь продолжается.

– Моя визитка,– Олег взял со стола тетрадь и вышел в прихожую.– Если записи Ивана внезапно отыщутся, я вам советую связаться со мной.

 Лужин тоже вышел вслед за ним в прихожую.

– Я понимаю, для вас это неожиданно и ново,– сказал он.– Но я был достаточно откровенен. У вас нет оснований не доверять мне. Олег Дмитриевич, вы не хуже меня понимаете, что есть зло, но не хотите признать злом весь уклад нашей жизни…