– Если бы моя сестра хотела развестись, она бы бросила его и вернулась в Нью-Йорк. Она знала, что моя дверь всегда открыта. Я лично сказала ей это. Еще до того, как они поженились.

– Значит, у вас когда-то был такой разговор? – спрашивает он. – О том, как она поступит, если вдруг захочет развестись?

– А как насчет кое-чего другого? – говорю я, чувствуя, что мое терпение вот-вот лопнет. – Не желаете отложить свой потрепанный экземпляр «Исчезнувшей девушки» и вернуться к реальности, чтобы найти мою сестру? Например, поговорить с этим самым преследователем. Вдруг он как-то с этим связан?

Пронзительный звонок настольного телефона не дает ему вставить слово. Он обходит вокруг стола и после второго звонка берет трубку.

– Да, соединяй, – говорит Ронан через несколько секунд и прикрывает трубку рукой. – Это «горячая линия».

Он жестом предлагает мне уйти.

– Я никуда не пойду, – отвечаю я и застываю на месте.

– Вам нельзя здесь оставаться, – торопливо говорит он. – Это конфиденциальный разговор. Наши внутренние дела. У нас в отделе такой порядок.

Взяв несколько визитных карточек из открытой коробки на краю стола, он подталкивает их ко мне.

– Раздайте их всем, кто знал вашу сестру, – говорит он. Мне неприятно, что он использует слово «знал»… как будто думает, что она исчезла навсегда. – Даже если они хотя бы продали ей чашку кофе, я хочу поговорить с ними. Я уже опросил всех, кого мог, но ваша помощь тоже была бы не лишней.

Мой взгляд падает на стопку визитных карточек, затем снова на него.

Что ж, оно даже к лучшему: мне будет чем занять себя. Когда я сижу, сложа руки, погрузившись в свои мысли, утонув в собственной тревоге и бессилии, я начинаю кидаться на людей.

– Детектив Маккормак, – произносит он в трубку, встречаясь со мной глазами. Он указывает на дверь, и я решаю, что лучше не мешать ему работать, потому что сейчас самое главное – это найти Мередит. Вновь прикрыв трубку ладонью, он говорит мне: – Подождите у стойки регистрации. Как только освобожусь, я отвезу вас обратно в дом Прайсов.

Я направляюсь в вестибюль. Там никого нет, кроме меня и дежурной, женщины в полицейской форме, которая краем глаза наблюдает за мной. Наверно, ей любопытно или же ей интересно, что я думаю или как к этому отношусь. Возможно, она спрашивает себя, как она поступила бы на моем месте. Возможно, такова человеческая натура, но мне все равно. Пусть наблюдает за всем, что ей хочется, и думает все, что угодно. Мне давно наплевать на то, что кто-то может подумать обо мне.

Жаль, что я не могу сказать того же о Мередит.

Когда мы были моложе, я вечно внушала ей, чтобы она перестала пытаться угодить всем подряд. Я говорила ей, что нет ничего страшного в том, если каким-то людям она не нравится, это просто значит, что она что-то делает правильно.

Мы не обязаны становиться лучшими друзьями с каждым, кто встретится нам на жизненном пути. Большинству людей на нас наплевать. Возможно, я цинична, но я давно убедилась, что так оно и есть.

Я отчетливо помню, как однажды сказала ей, что, если она и дальше станет говорить людям то, что они хотят от нее услышать, то когда-нибудь это приобретет для нее неприятные последствия.

Но моя сестра была мягкой, как воск.

Она буквально впитывала в себя черты тех, кому в тот момент ее жизни удавалось завладеть ее вниманием, менялась, превращаясь в ту, кем ее хотели видеть, потому что тогда они будут больше ее любить. И я ее не виню. Это в наших генах. Наша мать точно такая же.

Если кто-то и был способен подавить в себе эту слабость, то только я.

– Вы готовы? – Ронан появляется в дверях вестибюля. В нем незаметно бодрости духа, в его глазах нет жизни, и все это говорит о том, что, возможно, он узнал нечто не слишком хорошее.