***

Позвонил президент, принёс свои извинения. Западная пресса разрывалась насчёт неудачных ракетных стрельб России. Сегодня с утра у генерала всё не ладилось: кофе в гостинице был недостаточно горяч, водитель сообщил о поломке машины, билеты, на скоростной поезд до Пскова, принесли с опозданием. Теперь придётся ловить такси, чтобы вовремя успеть на рижский вокзал до отправления поезда.

И всё-таки я опоздал, поезд ушёл перед моим носом. Кто-то в мозгу хихикнул.

– Жила? Это ты.

– Не-а! Не я, Илья Борисович.

– Врёшь ты всё. Это по твоей команде у меня всё падает из рук, это ты поломал мою машину, это ты подстроил, чтобы я опоздал на поезд. Жила, тебе это не сойдёт с рук, я загоняю тебя по нарядам, дай только добраться до Калининградской области.

– Вот так всегда. Ему жизнь спасаешь, а он нарядами грозит.

И я показал генералу работу спец служб. Приказ отдал лично президент и поезд не доедет до Пскова, уйдёт вместе с мостом в реку, под лёд. Всё спишут на террористов. Генерал понял, что шутки кончились, он свои игры со смертью отыграл давно. Жила всё успел продумать: все считали, что генерал ехал именно этим поездом, просто ему немного не повезло. Генерал пошёл к другу, он не раз выручал его раньше.

– Аркаша! Нужна твоя помощь. Тут такое дело…

Друг приложил палец к губам. Илья всё прекрасно понял. Плохо, что он подставил товарища. Москва – это один из немногих городов, где всё прослушивается, в любом месте, снимается на камеры и фиксируется каждый ваш шаг, каждый вздох, каждое движение. Друг завёл меня в гараж, где в стационарно стоящем «Запорожце» был вмонтирован бар. Там мы и приговорили бутылку грузинского вина. Я рассказал министру про интриги вокруг моего имени, рассказал про инсценировку своей смерти в поезде. Рассказал о роли президента в моём деле. Друг выслушал, ничего не спрашивая. Я попросил его сделать мне новые документы на другое имя и легализировать команду из послушников калининградского замка где-нибудь за рубежом, в маленькой, не играющей большой роли, стране. Мне легче будет командовать ими там, где они находятся далеко от зон отрицательного влияния.

– Пять человек – это будет последняя моя армия. Ты, если будет нужно помочь, не стесняйся, обращайся Аркадий.

Илья Борисович растворился в муравейнике московских улиц. Он даже не захотел побывать на своих похоронах.

***

– Я умею смотреть и рассказывать.

–Жила, ты опять филонишь? Где мы сейчас должны быть?

Как ей объяснить, что нам туда не надо – на полигон, парашютные прыжки закончатся без нас, а наш вертолёт взорвётся через двадцать секунд.

– Ой, что это было?

Командирша подымалась с земли, а над полигоном были клубы чёрного дыма. Это догорал вертолёт, в котором мы должны были лететь. А теперь начиналось самое интересное. Я не успел отреагировать задохнулся от сонного дыма. Мы все очутились там, куда боялись попасть – в лаборатории, только у нас не стирали память, наоборот, мы должны были изучить кучу европейских языков. Смереке легко давались занятия под гипнозом, эти языки ей казались родными, ни у кого из нас не возникало трудностей с изучением языков, кроме Самара, он как-то себя к европейцам не относил. Но специалисты из лаборатории знали своё дело, вскоре Самар говорил лучше нас, пытался песни петь на словенском, а на болгарском замучил всех нас своими загадками. Никогда не замечал склонности нашего телепата к шарадам. Наши способности с Самаром немножко родственны, только он работает грубее, ему нужна предварительная подготовка, он может воздействовать на огромные массы людей. Я так не могу, это, как тупой косой траву косить.