– Не пойду, – ответила она, топая ногой. – Ведь не то, если Ви потерпит поражение, ты будешь своим ядовитым языком указывать на меня, как на причину его смерти. Но знай, безобразный отщепенец, помни, Человек-Волк, что если Ви победит и останется в живых, он должен будет выбрать между тобой и мною, ибо если ты будешь жить с ним в пещере, я останусь здесь в хижине.

Паг рассмеялся.

– Тогда-то уж наверняка будет мир и тишина. Ведь если Хенга будет убит, после него в наследство новому достанется немало красивых женщин, которые также живут в пещере и, несомненно, не сразу согласятся выселиться оттуда. А, впрочем, поступай, как знаешь; полная тебе свобода к в этом деле, и во всех других. Только говорю тебе, Аака, что ты напрасно оскорбляешь меня; быть может, в скором времени тебе понадобится моя помощь для того, чтобы покинуть этот мир.

Внезапно он перестал насмехаться, перестал раскачивать огромную голову, – он всегда покачивал головой, когда издевался – посмотрел ей прямо в глаза единственным своим глазом, – народ говорил, что он видит этим глазом в темноте не хуже дикой кошки, – и сказал спокойным и ровным голосом:

– Почему ты издеваешься над моим безобразием? Выбирал ли я сам свой облик или получил его от женщины? Кто выбил мне правый глаз? Я сам или женщина выбила его мне, ударив о камень? Сам я покинул племя зимою, уходя на голодную смерть, или меня выгнали женщины за то только, что я говорил им правду? Почему ты сердишься на меня за то, что я люблю Ви, который спас меня от жестокости женщин, и люблю твоего сына Фо, зачатого тобою от Ви? Почему ты не можешь понять, что я, несмотря на то, что безобразен, обладаю сердцем большим, чем у всех вас, и мудростью большей, чем мудрость всех в племени, и что эти сердце и мудрость – первые слуги Ви и всех тех, кому Ви прикажет служить? Почему ты ревнуешь меня?

– Хочешь знать, Паг? Потому что ты говоришь правду. Потому что ты для Ви дороже, чем я; потому что ты и для Фо дороже, чем я. Мы с тобой станем друзьями только тогда, когда явится третий, кого Ви полюбит больше, чем тебя. Только тогда, но не раньше.

– Это может случиться, – задумчиво сказал Паг, – а теперь больше не мешай мне, ибо я иду готовить оружие для этого боя и не хочу терять время понапрасну. Ступай в хижину, ступай и рассказывай Ви все, что хочешь.

Аака заколебалась, но потом ответила:

– Нет, я пойду с тобой помогать тебе готовить оружие, ибо мои пальцы гибче твоих. Пусть между нами на час наступит мир, а если хочешь, продолжай издеваться, но я не буду отвечать тебе.

Паг снова рассмеялся и промолвил:

– Женщины странны, так странны, что даже я не могу полностью понять их. Идем! Идем, ибо острия копья и топора притупились, и связки, удерживающие их в рукоятках, нужно переменить.

Некоторое время Паг, Аака и мальчик Фо, который помогал им, бегая с различными поручениями, работали над простым оружием Ви, заострили копье и наточили острие топора. Когда топор был наточен как следует, Паг взвесил его на руке и с проклятием бросил на землю.

– Слишком легок, – сказал он. – Как может эта игрушка устоять против дубины Хенги?

Он поднялся, сбегал в свое логово позади хижины и вернулся, неся блестящий обрубок в форме секиры.

– Взгляни, – сказал он, – это не намного больше топора Ви, но тяжелее втрое. Я нашел его у горы, где валялось много таких камней. Прошлой зимою я обточил и обработал его.

Аака взяла этот предмет, и рука ее опустилась к земле, так он был тяжел. Тогда она потрогала край предмета, который был острее, чем край только что отточенного топора, и спросила, что же это такое.