Готовые к такому повороту событий, части отряда стали разворачиваться для отражения атаки. Морская рота расположилась у вокзала. Два пулемёта установили на перроне за баррикадами, выстроенными из тяжёлых багажных вагонеток, остальные пристроили в окнах здания вокзала. У окон расположились и стрелки. По линии железной дороги, прикрываясь вагонами, развернулся ударный дивизион. Но его цепь в 120 бойцов могла держать фронт не более 500 метров. Командир отряда понимал, что в такой ситуации окружение неизбежно.

Полковник Ширяев связался по телеграфу с Ростовом. В ответ на доклад о положении на фронте поступил приказ – держаться до подхода подкрепления. Затем связь оборвалась… Понимая, что вражеское кольцо вот-вот сомкнётся, командир отряда решил отправить артиллеристов в тыл. Как только состав с двумя орудиями тронулся, выяснилось, что все стрелки на пути переведены. Под градом пуль штабс-капитан Межинский бросился к стрелкам и открыл путь составу. Вскоре артиллеристы сумели вырваться из района станции на безопасное расстояние.

Имея не менее чем десятикратное превосходство в живой силе, красные окружили отряд полковника Ширяева, теснили его, пытаясь сжать огневое кольцо, но атаковать не решались. Шла интенсивная перестрелка. Во время отхода добровольцев к зданию вокзала погибли лейтенант Адамиди[4] и мичманы Петров и Мельников[5]. «Я, мичман Тихомиров и еще несколько человек из дивизиона защищали наш левый фланг станции, стреляя по наступающим и прикрываясь вагонами, – вспоминал начало боя А. П. Ваксмут, – но в 9 часов утра я уже тащился на станцию с повисшей рукой – разрывная пуля раздробила мне левое плечо, а за мною сейчас же притащился и Тихомиров с простреленной в двух местах ногой. В дивизионе был врач, который и перевязал нас. Потеряв много крови, я не мог уже ходить, и пришлось улечься на носилки»[6]. От жестокого огня красных дивизион нёс ощутимые потери и постепенно стягивался к вокзалу. Раненые заполнили помещения 1-го и 3-го класса, располагаясь на полу.

Около 11 часов от станции Каяла подошли три поезда и остановились в 2–3 верстах от Батайска. Из двух эшелонов высадилось не менее 1500 пехоты. И по численности, и по качественному составу это был серьёзный противник, способный вести боевые действия по всем правилам военной науки. Выше отмечалось, что отряд состоял в основном из нижних чинов бывшего 112-го запасного полка и бывшей 39-й дивизии. В рядах отряда находилось и несколько офицеров.

Главные силы прибывшего с эшелонами отряда густыми цепями пошли на селение Батайск, охватывая станцию с юго-запада и соединяясь с восставшими в селении Батайск. Теперь силы красных удвоились, и они готовились к решительной атаке.

Вдруг на вокзале раздался телефонный звонок. Полковник Ширяев взял трубку. На другом конце провода – красные.

– Кто у аппарата? – спросил командир отряда.

– Сдавайтесь! – последовал ультимативный ответ. – Сдавайтесь! Или мы придём и всех перевешаем!

– Приходите… – резко оборвал разговор полковник Ширяев и бросил трубку.

И красные пошли. Они обрушились всей своей пятитысячной массой на позиции добровольцев. Их головной блиндированный поезд при поддержке 500 штыков пехоты медленно двинулся вперёд, стреляя из пулемётов и установленного на нём орудия. Выждав, когда вражеские цепи подошли на расстояние менее версты, морская рота открыла по ним убийственный огонь из пулемётов. Красноармейцы заметались, остановив наступление, и залегли. Их бронепоезд тоже встал и усилил артиллерийскую стрельбу, пытаясь подавить пулемёты белых.

Пули вкруговую били в стены вокзала. Кирпичи, штукатурка и стёкла обильно сыпались на многочисленных раненых, умножая их страдания. Один из снарядов угодил в здание, перебив и переранив несколько человек. «Здесь был ранен капитан 2-го ранга В. Потёмкин, которому картечь выбила правый глаз и застряла в мозгу, – свидетельствует В. С. Эльманович. – Когда бронепоезд подходил, то наши пулеметы открывали ураганный огонь, и он принужден был отступать»