– Он страшно силен, и вы должны находиться на расстоянии голоса, не дальше!

Раздалось два удара в дверь.

– Войдите! – отвечал молодой ученый удивленным тоном.

Дверь растворилась, и показался жандармский унтер-офицер. Он, не кланяясь, приблизился к Фортену и строгим голосом спросил:

– Вы – Леон Фортен?

– Да!

– Именем закона вы арестованы!

– Я? Но это бессмыслица!.. В чем же меня обвиняют?

– В том, что вы убили бедного невинного человека по имени Мартин Лефевр, проживавшего по улице Св. Николая!

При этом чудовищном обвинении из груди Леона Фортена вырвался крик ужаса и негодования.

– Я!.. убийца!.. но вы сами…

– Молчите и повинуйтесь добровольно; в противном случае…

– Но то, что вы сказали, ужасно! Против этого позора говорит вся моя честная жизнь!

– Это меня не касается! – грубо прервал жандарм. – Я имею приказ арестовать вас и выполняю его!

Поль Редон сделал было попытку вмешаться в разговор, но жандарм скользнул взглядом по этому закутанному в мех человеку, которого он видел утром вблизи места преступления, и пробормотал:

– С вами я никаких дел не имею! Ну, прощайтесь скорее, – прибавил он нетерпеливо, – а вы, Фортен Леон, следуйте за мною!

Бледный, растерянный Фортен окинул последним взглядом свою маленькую лабораторию, где провел столько отрадных минут, и сердце его сжалось от бели. Ему хотелось в эту минуту обнять отца и мать, приласкаться с бесконечной нежностью к своим добрым старичкам, как делал это в детстве, и уверить их в своей невиновности. Но они были в поле, занятые обычным трудом, и, может быть, так даже было лучше.

– Я их увижу… я сказку им… поддержу их, как сделал бы твой брат, мой дорогой Леон! – вскричал Редон, нервно пожимая руки своего друга. – А ты будь терпелив!.. Дело разъяснится… Я похлопочу об этом и сумею доказать правду, на зло чиновникам и жандармам. Теперь же я следую за тобою!

Жандарм открыл дверь и повелительным жестом пригласил молодых людей выйти. На улице другой жандарм с трудом сдерживал шумную толпу. При виде Поля и Леона раздался дикий рев.

– Убийцы!.. Вот они, негодяи!.. Бандиты! Смерть им!.. Смерть убийцам!

Особенною яростью отличались женщины, готовые бить и всячески мучить мнимых преступников.

Наконец, они прибыли в мэрию, где уже находился следователь и помощник прокурора Республики, приехавшие из Версаля, и мировой судья из Сен-Жермена. Редон нежно обнял своего друга и прошептал несколько слов утешения.

– Ну, довольно! – положил конец их беседе жандарм.

Редон дружески протянул ему руку. Он был знаком со всеми и находился в наилучших отношениях с магистратом. Пользуясь благоприятным случаем, он живо отвел в сторону своего знакомого и шепнул ему на ухо:

– Поверьте, вы страшно заблуждаетесь; даю вам честное слово, что Фортен невиновен!

– Я очень бы желал этому верить, но мы арестовали его, имея важную улику!

– Какую же?

– Этого я не могу сообщить!

– Хорошо, но дадите вы мне возможность исследовать дело?

– Охотно!

– Тогда прикажите предоставить мне свободный доступ в дом, где совершено преступление.

– Это можно!

– Благодарю! Я не останусь в долгу!

– Советую вам не горячиться, чтобы не попасть в оплошность и не повредить делу.

– Еще раз благодарю вас!

– Через два часа, после завтрака, мы будем допрашивать обвиняемого. Вы придете?

– Да, до свидания!

Теперь в зале остались только трое судей, писарь, жандармский унтер-офицер и Леон Фортен.

Следователь приказал жандарму удалиться в коридор и не впускать никого, потом учтиво предложил подсудимому сесть и приступил к одному из тех ужасных допросов, какие приводят в замешательство даже невинных числом, неожиданностью и странною постановкой вопросов. Сначала следуют имена, прозвания и занятия.