– Куда ты пойдёшь, дитя?! – Золле чуть не плакала от огорчения. – Оставайся с нами, разве мы с Шугэ обижали тебя?

Милтина и сама готова была разрыдаться, но не отказывалась от намерения покинуть замок.

– Где моя одежда?

– Ты пойдёшь в штанах, как парень? – возмутилась женщина. – Изволь! Вот! Я всё починила, выстирала. Не думала, что пригодится, а вот понадобилось.

– Спасибо, Золле, я не забуду твоей доброты, – девушка переоделась под пристальным взглядом хозяйки и, поцеловав её, сказала примирительно, – прости меня. Я не могу остаться рядом с ним. Моё сердце разрывается.

– Ты бежишь из-за герцога? Бедная девочка! Куда же теперь?

– Пойду по городам и сёлам. Буду петь. Я видела бродячих менестрелей, им хорошо подают. Вот только взглянуть бы ещё разок на господина.

– Идём! – Золле решительно потянула девушку за собой, – Шугэ попросит Эдуана выслушать тебя, поблагодаришь за приют.

Передав Милтину мужу и вкратце рассказав об их разговоре, женщина так разволновалась, что почувствовала себя дурно. Она поцеловала Милтину на прощанье и пошла к себе.

Зайдя в кабинет Громма, девушка, как заворожённая, глядела на герцога. Она механично произносила заготовленные фразы, а душа её ликовала. Как он смотрит! Сколько нежности, восхищения во взгляде! Ещё миг, и она кинется к нему, обовьёт шею руками…

Эдуан просит спеть. Милтина запела, подыгрывая себе на лютне. Эту балладу она малышкой слушала, сидя на коленях у отца. Любимая песня мамы, как он говорил. Герцог взирал на певицу с обожанием, их души объединяло чувство восторга и трепета. Мгновения будто бы превратились в вечность… Что произошло? Эдуан выдохнул:

– Уходи!

Она ослышалась? Нет, он повторил:

– Вон! Вон отсюда!

Не чувствуя себя живой, девушка что-то сказала, поклонилась и вышла из комнаты. Шугэ едва успел подхватить её, не дав упасть на каменный пол. Преодолев лестницу с Милтиной на руках, слуга встретил камердинера герцога.

– Какая симпатичная ноша!

Старик потрепал Милтину по щеке. Девушка открыла глаза, высвободилась и ступила на землю.

– Так это добыча орлана! Поправилась? Куда теперь?

– В менестрели надумала, – ответил Шугэ и показал инструмент, который до сих пор держал в руке. Девушка взяла лютню и, ничего не объясняя, спрятала её в заплечный мешок.

– Будешь одна бродить по дорогам? – изумился камердинер. Смерив девушку изучающим взглядом, предложил: – Едем со мной в Эду, директор тамошнего театра мой должник. Попрошу его взять тебя в труппу. Танцевать умеешь?

Милтина пожала плечами. Шугэ заметил:

– Она шьёт неплохо.

– Ну не певицей, так костюмером пойдёшь, – засмеялся старик и крикнул своему служке, – вели седлать коня для моей спутницы!

Шугэ простился и поспешил наверх, ему крикнули, что господин зовёт. Старик, взяв Милтину под локоток, повёл её на площадь. Он обрадовался попутчице:

– Видишь, как удачно герцог отправил меня с поручением в Эду! Сделаю кое-какие дела, навещу старых знакомых, тебя пристрою и обратно! А чего ты мальчишкой вырядилась?

– Так удобнее.

– Волосы состригла, какая из тебя певичка без причёски! – сокрушался камердинер герцога.

– Косу мне обрезали, когда первые сваты пришли.

– Чем же сватам твоя коса не приглянулась?

Милтина впервые после пережитого в кабинете Эдуана потрясения улыбнулась:

– Мачеха злилась. Нечего, сказала, женихов завлекать. Вот так обстригла, – девушка провела рукой у мочки уха. – Уже отросли.

Камердинер потрепал густые волосы Милтины:

– Коса знатная была, вижу.

– Она шиньон себе изготовила, покрасила только.

Привели лошадей. Путешественнице помог забраться слуга, камердинер запрыгнул в седло сам, хвастая ловкостью. Проехали по площади, затем под надвратной башней и стали спускаться по мосту. У девушки холодок шёл по спине, затылок налился тяжестью. Всё её существо противилось отъезду. Что-то важное, самое главное в жизни она предавала сейчас. Ещё раз увидеть молодого герцога, оглянуться, вдруг он следит за ними через узкое окно! Милтина подавила в себе это желание. Эдуан и не вспомнит о дочери лесничего, ему дела нет до спасённой им девицы. Спутник что-то весело рассказывал, расспрашивал девушку. Она вежливо отвечала, иногда невпопад. Лошадки мерно постукивали копытами. Когда выехали на дорогу, свободную от крестьянских телег и пеших работников, поскакали быстрей. Тут уж не разговаривали.