– Сколько, сколько? – переспросил я, решив, что Лени оговорился – Ты наверно хотел сказать – два десятка. Да?

– Нет, господин Корис – отрицательно мотнул головой Лени – В легенде, что мне рассказывали, говорилось о двухстах поверженных врагах, а то и больше. Оно и неудивительно – боевой маг, как-никак!

– Знаешь, Лени – горько усмехнулся я – В последнее время я как-то перестал верить в правдивость древних легенд. Слишком уж часто в них все оказывается перевернуто с ног на голову. Что еще ты знаешь о Кассиусе? Какой у него был магический талант? Вода? Что-то со льдом?

– Больше ничего не знаю, господин – вздохнул Лени – В нашей деревне менестрели нечасто останавливались, все больше в вашем замке гостили, а старики изо дня в день одно и то же талдычили, какой уж тут интерес слушать по десятому разу? Хотя я слушал! Запомнил все намертво – оттого и повторил так легко. Но большего не знаю, тут уж врать не стану.

– Ясно – кивнул я – Тикса, а ты?

Гном скорчил гримасу и развел руками, давая понять, что знает не больше Рыжего.

– Койн знать! Койн много сказка и легенда знать!

– Значит, тем больше причин добраться до дома поскорее – улыбнулся я и, взглянув на медленно ползущую по ночному небосклону луну, велел – Все, давайте-ка спать. Завтра у нас длинный день.

Отправив новоприобретенных спутников спать, я положил поверх коленей книгу для заметок и собрался увековечить услышанные и додуманные мною сведения на одной из чистых страниц, но меня ждал удар – чернила превратились в насмешливо поблескивающий под лунным светом кусок черного льда. Со скорбью поскребя напрочь замерзшие чернила ногтем, я чертыхнулся и вновь упаковал книгу и письменные принадлежности в сумку. Если раньше (до того, как попасть в ледяную ловушку), чтобы отогреть чернила я ставил чернильницу на камень и пододвигал поближе к костру, то теперь такой метод вызывал у меня настоящий животный ужас. Придется положиться на свою многократно ушибленную голову и постараться ничего не забыть. А кто виноват в том, что я не могу написать ни слова? Я сам! Если б не отдал в свое время магическое перышко в загребущие руки отца Флатиса, то сейчас вовсю строчил бы слово за словом! Ну, не дурак ли?…

Хотя… ведь я видел точно такое же перышко, когда бесцеремонно рылся в… В могиле Кассиуса!

Обрадовано подскочив, я поспешно сорвал со спины заплечный рюкзак и, отодвинув в сторону кусок светящегося хрусталя, зарылся в найденных вещах с головой. Мои пальцы скользили среди полуистлевших обрывков пергамента, запутывались в переплетениях многочисленных золотых и серебряных цепочек. В тот момент, когда мое терпение окончательно истощилось, и я хотел вытрусить содержимое мешка на снег, я, наконец, наткнулся на тонкий стержень магического письменного пера. Осторожно вытащив стило из мешка, я сдул с него комочки грязи и с большим удовлетворением убедился, что оно выглядит неповрежденным. Абсолютно белое перо с аккуратно подрезанным оперением, скошенный кончик слегка испачкан в чернилах – полное ощущение, что его лишь намедни выдернули из хвоста важного гусака и, очинив на скорую руку, окунули в чернильницу.

Ухватившись за перо, я пролистал книгу до чистой страницы (коих осталось всего ничего), затаив дыхание, вывел первую букву и с искренним изумлением увидел протянувшуюся по бумаге тонкую линию чернил. Работает! Магическое стило неизвестно сколько лет служило своему первому владельцу, затем два столетия пролежало в сырой земле, но все еще работает.

– Ну мастера, ну умельцы – тихо, но с уважением пробормотал я, покрутил в удивлении головой, а затем повернул книгу так, чтобы на открытые страницы падал тусклый лунный свет и принялся строчить слово за словом.