Придя в эту семью, я быстро поняла, что мама ко мне абсолютно безразлична, у папы просто не было времени на кого-то из детей (он постоянно пропадал на работе), Лили с Марком почти сразу начали проявлять враждебность, но вот близнецы полюбили меня с первого взгляда. С самого начала я относилась настороженно ко всем, кроме них. Я не очень люблю детей, но я ценю в них отсутствие лицемерия и искренность. Я видела, что я им действительно нужна и интересна, поэтому с удовольствием проводила с ними время, когда мама бывала занята.

В этот вечер Дин и Дан тоже надеялись утащить меня в свою комнату, но мама быстренько выпроводила их из кухни, велев нарисовать картинку самим, и затем повернулась к нам. Выражение ее лица говорило о том, что она злится. К моему удивлению, когда она злилась или ругалась, ее глаза переставали быть холодными и равнодушными. То есть она была искренней в проявлении негативных эмоций, но никогда не показывала (или не испытывала) ничего позитивного. У нас с ней определенно было нечто общее, хотя я старалась об этом особо не задумываться. Мне не очень-то хотелось вырасти такой, как она, и навсегда спрятаться за ледяной маской безразличия ко всему. А мама приступила к допросу:

– Это правда, что Лилиан напала на Карен и выбросила ее из машины?

Наступила тишина. Я смотрела в пол и делала вид, что меня тут нет. Лили от неожиданности громко икнула, а затем последовала моему примеру. Но Марк не стал молчать:

– Да, мама. Я ведь уже говорил тебе об этом.

– Хорошо, но я хочу, чтобы девочки рассказали мне, как все было. Почему Лилиан это сделала?

– Мамочка, но ты ведь знаешь, как мы ее не любим, – с жаром начала объяснять сестра. – Мы не хотим, чтобы она жила в нашей семье! Поэтому я просто хотела…

– Убить меня? – я в упор посмотрела на нее, и она сразу замолчала. Зато вмешалась мама:

– Дорогая, я сомневаюсь, что убийство было ее целью. Но она поступила очень плохо и будет наказана. А вот Маркус все сделал правильно. Маркус, ты молодец!

Эти слова мамы вызвали волну эмоций со стороны всех остальных участников разговора. Маркус покраснел и опустил голову, явно польщенный маминой похвалой. Я помалкивала, испытывая противоречивые чувства – с одной стороны, я была благодарна «маме» за то, что она защищает меня, с другой стороны, меня не покидало ощущение, что она делает это не по воле сердца, а только потому, что так положено делать в подобной ситуации. А Лили вообще вскочила и от злости затопала ногами:

– Это я поступила правильно! Мой брат не должен был заступаться за эту ворону! Мы же одна семья, а она чужая, чужая!

Краем глаза я заметила, что Маркус сжимает кулаки и готовится резко ответить сестрице, но этого нельзя было допустить. Я слегка кашлянула, а когда он посмотрел на меня, еле заметно покачала головой. Он слегка кивнул и сказал совсем не то, что собирался сказать:

– Лили, милая, ты абсолютно права насчет этой вороны, но все-таки угрожать ее здоровью мы не имеем права. Не забывай, что пока она живет с нами, мы получаем неплохие деньги. А если она на нас пожалуется, ее заберут обратно в приют, а мы лишимся этих денег. И тогда нам с тобой придется ходить в школу пешком, маме придется искать работу…

– Да, все верно, – сестра вздохнула и села обратно на стул. – Ты поэтому помог ей?

– Конечно, солнышко! Я ведь потом приехал за тобой в школу, оставив ее дома одну. Я бы тоже хотел от нее избавиться поскорее, но мы не можем этого сделать, к сожалению.

– А если она пожалуется в какую-нибудь инстанцию, что мы изводим ее насмешками? – опасливо поинтересовалась Лили, но мы с Маркусом ответили почти хором: