– Какой?

– Чем-то ты заслужила преданность этого парня.

– Я заслужила?

– Чем-то его очаровала, наверное. С тобой бывает.

– Ничего подобного! Вообще-то большинству людей я не нравлюсь.

– Тебя уважают. Иногда, возможно, боятся. Это не одно и то же.

– Но на очарование никак не похоже.

– Ну, я-то считаю тебя очаровательной.

– Ты предвзят, – смеюсь я и испытываю прилив благодарности за то, насколько легче стало у меня на душе.

Эфраим весело щурится, так что из уголков глаз разбегаются морщинки, и я понимаю, что он старался поднять мне настроение. Наверное, когда я вошла в лесопилку, у меня темная туча над головой висела.

– А Мозес хочет ухаживать за Ханной, – добавляю я.

– Ну, это не новость.

– И теперь он смотрит на меня как на ворота, через которые должен пройти.

– А я думал, эта честь принадлежит мне.

Я фыркаю.

– Похоже, у нас с молодым Поллардом появилось нечто общее.

– И что же?

– Труп.

Снаружи в выгородке клекот становится все громче, слышно хлопанье больших крыльев.

– Перси проголодался, – говорю я, глядя на дальнюю стену и дверь в ней.

– Нельзя так резко менять тему, милая. Я все прекрасно расслышал про труп.

– Ну, твоя птица шумная, это очень отвлекает. Покорми Перси, и я все тебе расскажу.

Эфраим улыбается и идет к большому ведру, стоящему возле печи. Вытащив оттуда голой рукой извивающегося гольца, он открывает дверь в выгородку. Перси подскакивает к нему и вырывает рыбину прямо из рук. Сапсан красивая птица, с заостренными крыльями и длинным хвостом. Перья у него сверху голубовато-серые, а снизу коричневые в пятнышках. Белую грудку он распушил, голову повернул так, что видны черные пятна на ней, похожие на усы. Мне всегда казалось, что Перси смахивает на француза. И при этом довольно напыщенного.

Закончив с кормлением, Эфраим закрывает дверь, снова поворачивается ко мне и, скрестив руки на груди, ждет продолжения.

Я стараюсь не обращать внимания на доносящийся из выгородки звук разрываемой плоти. С чего начать? И как все объяснить? Я делаю глубокий вдох и расправляю плечи. Слегка разминаю шею, потом начинаю так, как мне кажется разумнее всего.

– Ты знаешь, что, пока я была у Бетси Кларк, плот Джонатана застрял во льду на Бамберхук-Пойнт и что Сэм Дэвин упал в воду, когда они пытались выбраться на берег?

Он кивает.

– Я помогал Джонатану уложить его в постель девочек.

– А знаешь, что когда он погрузился под воду, то увидел тело? И что Джонатан послал Джеймса Уолла привести людей из Крюка, чтобы вырубить тело изо льда?

– Этого я не знал. – У Эфраима напрягается подбородок. – И кто утопленник?

– Я не говорила, что это мужчина.

– Так кто?

– Сейчас дойду до этого.

– Что-то ты не торопишься.

– Тихо. Я пытаюсь уложить в голове все детали, чтобы они звучали логично.

Маленькая дровяная печка с трудом прогревает лесопилку, и, прежде чем продолжить, я подхожу ближе и протягиваю к ней ладони.

– Эймос Поллард послал Джеймса за мной к Кларкам. Они вытащили тело. Отнесли в таверну. Эймос хотел, чтобы я его осмотрела прежде, чем вызовут доктора Кони.

– Его? То есть это мужчина, как я и сказал.

– Ты просто предполагал. Ладно, это неважно, но вообще-то женщин тоже убивают.

– Убивают?

– Я и до этого дойду, если ты не будешь перебивать.

– Ну хорошо, расскажи мне, какого же мужчину убили в Хэллоуэлле, – говорит Эфраим.

Он наслаждается не столько новостями, сколько нашей болтовней, и я вижу искру веселья в его глазах.

Я медлю, подчеркивая значимость того, что собираюсь сказать, потом произношу:

– Джошуа Бёрджеса.

Эфраим выглядит настолько потрясенным, насколько он вообще на это способен. Глаза у него на мгновение распахиваются шире, ноздри раздуваются. В остальном же он бесстрастен, как пень.