Никс стала тихонько мурлыкать себе под нос, плетя успокаивающую нить обуздывающего напева, который слился с этим глухим рычанием, ослабляя настороженность зверя.

Грейлин предпочел свой собственный метод, положив мозолистую ладонь ему на холку.

– А ну-ка тихо, Кальдер…

Варгр еще дважды взмахнул хвостом, после чего сел, по-прежнему напряженно подняв уши.

Во время своей короткой переклички с Кальдером Никс ощутила дикость, едва сдерживаемую в этом сильном сердце. Некоторые ошибочно принимали Кальдера всего лишь за охотничьего пса, полностью подчиняющегося Грейлину. Но Никс знала, что их привязанность гораздо глубже – связь, рожденная не одними лишь доверием и уважением, но и общей болью и потерей. Память о брате Кальдера, потерянном полгода назад, все еще отдавалась эхом в этой крепкой груди. Она слышала в ней отголоски погонь по холодным лесам, тоску по теплу, которое мог принести лишь брат, свернувшийся калачиком рядом.

Нервозность Кальдера наверняка объяснялась и месяцами заточения на борту «Пустельги». Эти величественные звери рождены не для содержания в клетке.

Отвернувшись от остальных, Грейлин уставился на протянувшиеся в ряд передние стекла руки.

– Дарант, я доверяю твоей вере в свой корабль, но думаю, что в данном случае осторожность должна перевесить твою убежденность. Если мы потеряем «Пустельгу», то потеряем всё. Вместо того, чтобы мчаться очертя голову…

– Нет! – выпалила Никс.

Когда все повернулись в ее сторону, она отказалась съежиться под весом их взглядов. Никс вспомнила те три оборота луны, которые потребовались им, чтобы забраться так далеко. Возвращение к Венцу займет столько же времени. А потом все равно придется еще раз преодолеть это расстояние, чтобы вернуться на это место.

– Мы потеряем полгода, – сказала она. – Мы не можем себе этого позволить. Нам нужно обязательно добраться до места, которое Шийя показала нам на своем глобусе.

– Мы это понимаем, – отозвался Грейлин. – Но еще Шийя сказала нам, что у нас есть по меньшей мере три года, а может, и все пять лет, прежде чем обрушение луны будет уже невозможно предотвратить. У нас еще остается некоторое пространство для благоразумия.

– Нет. Не остается.

– Никс…

Она покачала головой, зная, что значительная часть сдержанности Грейлин вызвана беспокойством за нее. В его глазах светилась боль. Может, Никс и не была его дочерью, но по-прежнему оставалась ребенком женщины, которую он когда-то любил. Грейлин долгое время был убежден, что Никс погибла в болотах Мирра, только вот она чудесным образом воскресла и вернулась к нему. Он явно не собирался терять ее еще раз.

Но Никс отмахнулась от его опасений. Они не имели значения.

Вместо этого она представила себе мерцающий мираж их мира, созданный хрустальным кубом Шийи. В самой глубине Студеных Пустошей светилась изумрудно-зеленая отметка. Это был их пункт назначения, хотя о нем было мало что известно. Даже Шийя не взялась предположить, что там находится, – знала лишь, что это какое-то очень важное место. Чтобы оставалась хоть какая-то надежда помешать луне врезаться в Урт, они должны были заставить свой мир вновь вращаться, как это было бесчисленные тысячелетия назад. Каким-то образом эта светящаяся отметка была жизненно важна для выполнения этой, казалось бы, невыполнимой задачи.

– Мы не знаем, что там обнаружим, – предостерегла Никс. – Или сколько времени потребуется, чтобы разгадать эту загадку. Нельзя рисковать, и дальше это откладывая. Поскольку не исключено, что мы уже опоздали.

Она сохраняла невозмутимое выражение лица – как для того, чтобы показать свою решимость, так и чтобы скрыть таящуюся где-то в глубине души надежду, что они уже и в самом деле опоздали. Если им удастся заставить Урт вновь вращаться – что по-прежнему совершенно не укладывалось у нее в голове, – это будет и само по себе катастрофой. В этот переломный момент мир будет буквально опустошен. Шийя показала им и это тоже. Мощные наводнения, землетрясения, штормы, которые пронесутся по всей планете, сметая все на своем пути… Погибнут миллионы и миллионы людей.