«Двойники» А. М. Щастного возникали не только в русском флоте. Британский капитан 1 ранга Ф. Кроми прожил жизнь, очень похожую на биографию нашего главного героя. Боевой моряк, не помышлявший о политической деятельности, Ф. Кроми в 1918 г. был втянут в опаснейшие политические интриги и пал их жертвой, причем вокруг смерти Ф. Кроми «накручено» ничуть не меньше мифов, чем вокруг смерти А. М. Щастного. К тому же А. М. Щастный и Ф. Кроми, несомненно, были лично знакомы, не говоря уже о том, что они происходили из схожей социальной среды, были почти ровесниками и погибли почти одновременно.
На историческую авансцену А. М. Щастного вывела революционная буря 1917 г. С сентября 1917 г., когда он впервые заявил о себе как о политическом деятеле, до расстрела в июне 1918 г. не прошло и года, но именно этот отрезок биографии нашего героя достоин пристального внимания.
Источниками данного исследования прежде всего являются делопроизводственные и судебно-следственные документы, имеющиеся в Российском государственном архиве Военно-морского флота и Архиве Управления ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Чрезвычайно важным источником являются воспоминания. Среди них можно выделить очень точные в деталях мемуары старшего лейтенанта царского флота и советского контр-адмирала Владимира Александровича Белли (1887–1981)[54]. Он был непосредственным подчиненным А. М. Щастного по штабу флота в 1917–1918 гг., хотя и не входил в «кружок Ренгартена-Черкасского».
Сохранились воспоминания лейтенанта «старого» флота и инженер-капитана 1 ранга советского ВМФ Андрея Павловича Белоброва (1894–1981), написанные уже в 70-е гг.[55], когда у него за плечами были длительная служба в советском ВМФ, а также награждение двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной войны 1-й степени. Несмотря на это, воспоминания носят выраженный антисоветский характер и явный отпечаток записей по горячим следам, сохранившимся с 1917–1918 гг. Вот несколько характерных цитат: «День Октябрьской революции… прошел у нас совершенно обычно… Никаких перемен у нас не произошло… Арест Временного правительства и переход государственной власти в руки большевиков большого впечатления на команды не произвели… Никакого подъема не произошло в настроении команд»[56]. «Существовал в это время какой-то Центробалт… Деятельность этого комитета до нас не доходила. Кто состоял в этом комитете и кто их выбирал туда, мы на [миноносце] “Гайдамаке” не знали и также не знали, что они там делают… Они писали протоколы, но постановления их до кораблей не доходили… Команды кораблей… политикой особенно не интересовались… Те, кто переживал события, ринулись в отпуск, чтобы участвовать в дележе земли»[57]. «Все и вся было попрано, чтобы во что бы то ни стало удержаться у власти, потому что секрет счастья человечества был известен одному Ленину. Он сам был в этом убежден. Однако я лично в этом не совсем уверен»[58]. «18 января 1919 г. все театры были закрыты на 2 дня в знак траура по Карлу Либкнехту и Розе Люксембург, которые были накануне убиты в Германии. Поразительное нахальство по отношению к русским, для которых их деятельность никакого значения не имела!»[59]Эти воспоминания ценны тем, что ярко отражают представления офицеров флота того времени.
Старший лейтенант дореволюционного флота и известный специалист в области морской артиллерии в советское время Георгий Николаевич Четверухин (1887–1942)