Завидуют? О чем ты, девочка? Меня все ненавидят.

– Не думаю, Карме, что это уж так важно. Всего лишь путешествие.

Выходит, СМК умолчал об односторонней дороге.

– Зато какое! Когда вы прилетаете?

– Часов в шесть буду там.

– Да нет же, обратно.

– Обратно? Не помню. Я в таком волнении стала совсем рассеянна.

– Что ж. Приятного странствования.

Карме закрыла за собой дверь палатного отделения. Там она приведет себя в порядок от пунцовой злости. Плевать ровным счетом. Петре все еще был занят профессором. Из отделения кардиологии вышел молодой парень. Довольно симпатичный. В спортивном костюме, видимо лежит в одной из палат. Мы переглянулись. Он улыбнулся, прошел мимо меня дальше по коридору. Я обернулась, его брюки испачканы сзади. Три светлых пятна. Я фыркнула. Наконец-то подошел Петре.

– У меня есть пять минут перед следующим клиентом. Поздравляю, ты скорее всего полетишь?

– Как видишь. – я указала ему на чемодан.

– Ты в новых чулках? Неплохо. Весьма.

– У меня один билет.

– В каком смысле, я знаю, два было бы жирно.

– Ты не понял. У меня только один билет – туда. Обратного нет.

– Почему? Не выдали? Потеряла?

– Его и не было. Как ты и сказал – два жирно. Я выиграла билет в одну сторону.

– Какая бессмыслица. Зачем они разыгрывают такие шутки? Но это и неплохо, Ифе, мы его продадим. Да-да, продадим! Это же несколько сотен… это несколько тысяч!

– Полтора миллиона – последнее предложение.

– Боже мой! Мы… мы богаты!

Петре подхватил меня.

– Ты невероятно богата, Иф! Ты сможешь выкупить клинику, я смогу создать все свои задумки! Мы обеспеченны на всю жизнь! Мы можем помочь сотням людей.

– Нет. Нет, Петре. Я лечу. Я не продаю билет. И ты действительно думаешь, что если бы я продала его, то занялась бы медициной? Ты думаешь о людях, но на человека тебе плевать. Один не считается, да, Петре?

– Не понимаю… Ты упрекаешь меня?

– Я хочу попрощаться.

– Я не верю. Это же шутка?

Пауза.

– Ты бросаешь меня?

– Выходит так.

Лицо Петре опустилось.

– А как же твоя мать? Как же семья, работа?

– В каком смысле?

– Ты все понимаешь.

– Я никогда и ничего не понимала, Петре. Я лечу. Что будет там, не знаю. Как-нибудь выкручусь, посмотрим.

– Ты никуда не полетишь.

– Отпусти мою руку. Я лечу. Ты понял?

Ненавижу мужскую истерию. Ничего интересного и неожиданного.

Я вышла из клиники и выкинула телефон в мусорку, куда сразу полез грязный мальчишка. Надеюсь, ему доставит блаженное удовольствие мой альбом. Теперь я задалась вопросом, зайти ли к девочкам? Думаю припадков на сегодня хватит. А дед? С ним все же лучше проститься.

Дед жил в одноэтажном собственном доме за рекой. С центра пешком минут двадцать. Но при таком листопаде весь час. Я спустилась на причал. Через речку пять минут. На аквабус стояла страшная очередь. Меня ухватил под локоть неприятнейший кряжистый тип:

– На лодке без очереди.

Отлично. Я пошла за ним и села в скрипучее судно еще с двумя женщинами. За скорость я заплатила в три раза больше, как собственно и за нервы. Лодка опасно качалась, да и сопрановый капитан был не особо трезв. Зато как я была счастлива, когда ступила на землю.

Я закрыла за собой калитку, дед сидел под кустом сирени на скамейке, ел чернику. Он отложил журнал про путешествия. Его глаза были обвязаны красной лентой.

– Привет, дед. Изучаешь дикие пляжи?

– Приветствую, молодежь! Да вот, старый нашел за шестнадцатый год, перечитываю. Я все звоню тебе, а телефон говорят недоступен.

– Странно, вроде работает. Я ненадолго, у меня самолет.

– Ааа, слышал, улетаешь… Чаю со мной не выпьешь?

– Нет. Тебе мама не звонила?

– Не слышал.

Я села рядом. Черника кислющая.