Я заблокировала коммутатор и отложила наушники. Аллочка уже поскуливала у двери.

– На сегодня все, – сообщила я коллеге, наслаждаясь ни с чем не сравнимым чувством абсолютной власти.

С низкого старта блондинка умчалась в прекрасные дали. Фырканье моторчика ее розового «фольксвагена» было слышно даже из кабинета. Я потянулась, раздумывая, чем бы сейчас еще заняться. Можно перекусить или сходить в диспетчерскую к девочкам. Я орлиным взором оглядела завернутые в фольгу бутербродики и пачку печенья из стратегических запасов и решила с поздним ужином подождать.

В диспетчерской было, как всегда, уютно. Три девицы – Оля, Зоя и Ирина – вразвалочку сидели на своих рабочих местах и занимались рукоделием. В этом сезоне в фаворе было вязание.

– Да, девушка, выходите, машинка подъехала, – журчало низкое сопрано Олечки. – Да, да, «девятка», голубой металлик. Двенадцать, шестнадцать, накид… Не Виталик, девушка. Виталик у нас нормальной ориентации. Нет, я не знаю вашего Виталика. Девушка!

– Чего там? – поинтересовалась Ольга, до этого беззвучно шевелившая губами над ажурным многослойным чудом, которое я с некоторой опаской решила принять за берет.

– Трубку бросила, тетеря глухая, – раздраженно ответила Ольга. – Максим! Ты под подъездом стоишь? Хорошо. Зайди в четырнадцатую квартиру, утешь клиентку. Скажи ей, что я ее мужа не знаю. Сама подошла? Извиняется? Скажи – все нормально, кто угодно ослышаться может. Все! Доброго пути!

– Привет, – уселась я в гостевое кресло. – Много работы?

– Как обычно, – пожала плечами Ирина, перебрасывая на другую сторону рукоделие. – Сначала вон мужу носки закончу, потом сразу свекрови шарфик начну вязать.

Я с уважением покивала. Судя по длине паголенка, рост Ирочкиного супруга варьировался в пределах трех-четырех метров.

– А тебя ребята искали, – подняла голову Зоя. – Сережа с этим рыжим недоразумением заходили. Надо, чтоб ты добро на выезд дала.

И тут зазвонил телефон. Мой, спрятанный в одном из многочисленных карманов практичных офисных брюк.

– Дарьиванна, – жаркий детский шепот ввинтился в ухо, – это Самсон. Помните меня?

– Ну конечно, Ивашов. А откуда у тебя мой номер?

– Ну так вы сами дали, когда мы объявление писали.

Поздравляю вас, госпожа Кузнецова, вон теперь даже Жанкин третьеклашка уверится в вашем недюжинном уме.

– Дарьиванна, я чего звоню. Выбросьте вы этот мобильный. Который мы нашли. Подальше куда-нибудь…

– Почему? – Я начинала нервничать.

– Я не могу говорить. – В голосе мальчишки послышались слезы. – Поверьте мне, выбросьте, только голыми руками не берите. Лучше в перчатках.

На заднем плане гремела музыка, раздавались громкие голоса, шепот Самсона был уже еле слышен.

– Дарья Ивановна, поверьте мне… Я больше не могу… Я виноват…

– Самсон!

Но он уже повесил трубку. Я закусила губу, попыталась перезвонить по последнему номеру, но он не определился.

– Поклонники донимают? – понимающе улыбнулась Ольга.

– Что-то вроде… Дети балуются.

Рассказывать подробности коллегам мне не хотелось, поэтому я рассеянно начала прощаться. Телефон снова зазвонил.

– Самсон? – радостно выкрикнула я.

– Плохо, Кузнецова, – попенял мне противный дребезжащий голосок. – Другим людям чужие вещи отдавать плохо.

– Это опять вы? Ну так обратитесь в школу…

– Слушай сюда, сладенькая. Ты немедленно разыщешь свою монументальную подругу и заберешь у нее мою вещь. И завтра в полночь придешь, куда договаривались. Поняла?

– А то – что? – Демонстрировать смелость, не находясь к опасности лицом к лицу, было легко и приятно.

– Хуже будет.

– Да идите вы…

Я вдохновенно сообщила абоненту точный адрес. За что я свое образование ценю, – арго мы в институте учили профессионально, и в заковыристости девиантной лексики выпускник педагогического института даст сто очков вперед любому сантехнику.